Не замечая темноты и пыли,
То сказки древний и певучий Бог
Все зачинает снова: "Жили-были...".
Ходит тихо преданный зверь
На мягких шерстяных лапках.
Долго нюхает мою дверь,
Что-то ищет в домашних тапках.
Суется, как старенький гном,
В дверную щель розовым носом.
Понимаешь, дождь за окном,
А ты опять с дурацким вопросом:
"Любишь-не любишь?". Глупенький кот.
Одиночества дождь. Монотонно и нудно.
Молчу-у-у на весь дом, зажимая рот.
Быть нелюбимым котом трудно.
В твоем окне бумажный иероглиф
Искусно свернут бархатным цветком.
Он, словно гриф, диковин, но уродлив,
В размахе крылья темным лепестком.
А помнишь, как цветок в твоем окошке
Тянулся вверх и ярко голубел
На тонкой, на живой, на нежной ножке?
Когда же он бумагой огрубел?
Какое дело мне теперь? Какое дело,
Что гриф так плотоядно смотрит вниз?
Но как же безоглядно и несмело
Наш первоцвет вдруг синевой навис!
Раскрытых губ алеющая нежность,
Смущенный трепет пальцев, как во сне...
И первый раз мы поняли безбрежность
Того, что в нас проснулось по весне,
Того, что половодьем затопило,
Сметая все преграды на пути.
Ведь это было. Помнишь ты, как было?
Ну, крикни грифу: "Прочь скорей лети!".
Но молча ты его ласкаешь
Давным-давно бестрепетной рукой.
И даже половодью цену знаешь.
Тебе зачем теперь цветок другой?
Я прочитал твой тайный иероглиф:
О мертвечине грезит хищный гриф.
Тайный омут спящих строк
Тянет заоконной хлябью.
Небеса покрылись рябью:
Перелетных птиц отток.
Под пером идут дожди,
Омывается рябина
И затягивает тина
Долгий птичий выкрик "жди-и-и".
Сонных ягод влажный блеск,
Вяжущее грустью слово.
Видно, улететь готова...
Омута последний всплеск.
Из всех вещей влечет тебя лишь одна,
Что недавно появилась в прихожей:
Календарь с фотографией девушки. И она
Не дает покоя своей белоснежной кожей.
Зачем календарь? Незаметно текут года,
Чередою меняются красивые вещи и женщины.
Твою жизнь они украшали всегда,
Прикрывая житейские дыры и трещины.
Календарь тебе не нужен совсем,
Да и фотография эта не греет душу.
И все же ты, недовольный тем,
Что не можешь понять ее белую стужу,
Все твердишь сам себе: "Посмотри,
Как бледные плечи изящно тонут в просини.
Жаль, что ниже лишь цифры один, два, три...
И в глазах ни лета, ни весны, ни осени.
Пустота. Безвременье. Но тянет, как черный квадрат.
Царевна-лебедь,у которой с косою месяц подстрижен".