Двигатели я запускал с некоей опаской. Если
разгневанная Далька успела походя шину пропороть, так могла и
булыжник в турбозаборник метнуть.
Тем не менее всё прошло благополучно. Я поднял машину
в воздух, сделал прощальный круг над островком, над лагуной, над
резвящейся и выпускающей разноцветные светящиеся фонтаны китовой
вольницей и взял курс на Новый Севастополь.
* * *
В город я прилетел, когда уже совсем стемнело. Вода в
Северной бухте мягко светилась голубоватым, верный признак, что в
гавань опять зашёл косяк радужной морской форели. С земным
прародителем у неё общим осталось разве что только название. Мигали
огоньки на мачтах, алые, золотистые, изумрудные, плясали
ослепительные миражи над весёлым кварталом, солидно и ровно горели
вывески больших универсальных магазинов. Чуть восточнее, в районе
батареи номер тридцать, которую имперцы отчего-то называли «форт
Максим Горький» (и чего они в нём нашли? тоска смертная, я его
читать даже под угрозой «пары» не мог), вовсю полыхал фейерверк –
наверное, у кого-то свадьба или день рождения. Я подумал, что в
своё время мечтал устроить такой вот фейерверк для Дальки… и сцепил
зубы. Ни к чему сейчас вспоминать всё это.
В вертолёте я переоделся. Замасленный комбинезон,
старые сандалии – разгуливать в имперском камуфляже по ночному
Севастополю небезопасно, несмотря на все усилия коменданта и
патрулей.
Машину я посадил на общественной площадке. Отец
держал для нас ангар, но сейчас я и помыслить не мог посмотреть в
глаза техников. Дражен не то что руки не подаст, а точно попытается
голову оторвать. Сергей, Зденек, Мирчо – туда же. Лучше там даже и
не возникать.
Вертолёт застыл, накренившись. Придётся всю колёсную
пару менять. Барабан я точно изуродовал.
Пожилой механик с тремя золотыми шевронами – тридцать
лет беспорочной службы – угрюмо принял от меня ключи, дал
расписаться в ведомости. На меня он почему-то старался не смотреть.
Неужели тоже знает?..
Торопливо расплатившись, я поспешил убраться
восвояси.
У меня оставалась одна ночь. Последняя ночь свободы.
Можно было направиться в весёлый квартал, отвести душу в виртуалке,
или же, махнув рукой на порядочность, по обычаю всех уходящих на
войну (а какая-нибудь война у нас всегда сыщется) забыться в
оплаченных женских объятиях.
Размышляя так, я добрёл до стоянки такси. Бежевых
машин с шашечками – в силу давней-предавней традиции – было мало,
народ на Новом Крыму в большинстве своём добропорядочный и
основательный, спешки с суетой не любящий и вовсе не расположенный
куда-то там тащиться на ночь глядя. Чтобы дела делать, как
известно, день есть.