За окном давно стемнело, когда кортеж
из трех машин наконец выехал за ворота. В доме остались только
Юлька с мамой, Людмила и Берендей. Людмила еще хлюпала носом, и
Юлька не совсем пришла в себя после возвращения из леса. Впрочем,
Берендей тоже: он и не предполагал, как это может быть тяжело и
страшно. Стоило закрыть глаза, как ему тут же виделся оскаленный
белыми зубами череп.
Из леса они вышли совсем не такими,
какими туда вошли: Берендей уже не боялся прикасаться к Юльке, а
она не смущалась от этих прикосновений. И даже сама однажды провела
пальцами по его щеке, когда перевязывала ему руку. Ожог был
серьезный и изрядно болел. На морозе это не чувствовалось, а в
тепле сразу дало о себе знать. Юлька совсем не умела накладывать
повязки, но Берендей жалел о том, что ожог всего один. Она не
задавала ему глупых вопросов, не ахала и не сокрушалась. Только
молча провела пальцами по щеке. И он готов был сто раз обжечься,
порезаться, сломать шею, лишь бы она сделала это снова. У нее были
мягкие теплые пальцы с нежными подушечками. И щека долго помнила
прикосновение.
— А давайте выпьем, — предложила
Юлькина мама, выходя на кухню, — выпьем водки.
— Согласен, — ответил Берендей.
— И я тоже, — кивнула Юлька.
— А тебе не станет плохо? — он
посмотрел на нее с улыбкой.
— Я немножко. Мне надо прийти в себя.
Не могу больше об этом вспоминать.
Берендей сжал ее пальцы.
Юлькина мама позвала Людмилу, и они
быстро накрыли стол. На этот раз Антонине Алексеевне не пришлось
хитрить с местами за столом — Берендей и Юлька сели рядом, как
будто так и должно было быть.
— Разливай, Егор. Поминальную рюмку
должен мужчина наливать, — сказала Людмила.
— Да, — подтвердила Юлькина мама, —
помянем несчастного мальчика. Я тут одна его совсем не знала. А вы
все, так или иначе, к нему причастны.
Да, теперь и Берендей был к нему
причастен. Воспоминание о волокуше с телом, которую он тащил через
лес, больно ударило по нервам: всю дорогу ему казалось, что
покойник поднялся, сидит на волокуше и смотрит на него выеденными
глазами. И Берендей боялся оглянуться, чтобы не увидеть этого на
самом деле.
Он не смог вместе с Семеном сообщить
о смерти Ивана его отцу — малодушно спрятался с Юлькой в ее
комнате. Большой босс принял известие о смерти сына неожиданно
достойно и мужественно — наверное, он пережил ее тогда, когда Семен
нашел его машину. Берендей слышал, как он позвонил жене и просто
сказал в трубку: «Ирэна, Иван погиб. Мы выезжаем».