вычеркивать в календарике. Радостных событий на эти месяцы было немного.
…Как-то под теплым южным дождем смотрели представление театра музыкальной
комедии… Осенью в подшефном колхозе убирали виноград и объелись им, а пропитанные
соком белые робы с трудом отстирали содой… Соревновались в море на шлюпках, весло
было сырым и тяжелым, оно то глубоко уходило в воду и его невозможно было сразу
вытащить, то попадало между двух гребней и, лишь лизнув поверхность, ударялось о весло
товарища. Старшина на руле неправильно сманеврировал – шлюпки сблизились, и весла с
треском перепутались. Потом отдыхали и любовались какой-то передержанной морской и
небесной голубизной. Кто-то из ребят осторожно приподнял мутноватую медузу, а когда
опустил ее, то она медленно растворилась в воде, словно сама была водяным сгустком…
Именно таких-то романтических впечатлений и требовала душа, но душа эта
постепенно мужала, мудрела и начинала видеть еще, может быть, большую ценность других
впечатлений.
…В один из многочисленных трехкилометровых кроссов он пришел к финишу
третьим из взвода, обставив даже тех, кто считался более сильным. После этого тошнило, и
почему-то сильно ныли зубы… Когда был шестикилометровый марш-бросок, взял на себя
чужие автомат и противогаз, но в норму спортивного разряда уложился… Шли строем с
песней, и вдруг возникло такое чувство единства со всеми, что захватило дух… К вечеру так
устал, что не смог сложить робу правильными кирпичиками. Старшина несколько раз
разбрасывал ее, заставляя складывать заново, и вдруг, отодвинув Бояркина, его робу сложил
товарищ – Костя Гнатюк из Днепропетровска.
* * *
Во время морского дежурства в ходовой рубке тесно и шумно: прокладывают
маршруты и отдают команды вахтенные офицеры, гудят приборы, поступают доклады с
боевых постов, корабль вибрирует от работы спрятанных внизу двигателей. Поэтому теперь
здесь кажется особенно спокойно. Приглушенный шум дождя воспринимается
умиротворяющей тишиной. Совсем светло – до подъема десять минут.
Давно уже в этом особом мире Бояркин имел свое место. В последние полтора года на
его фамилию приходили газеты и журналы. Каждого человека из небольшого экипажа он
знал лучше, чем себя, хотя настоящих друзей не нашел. Много товарищей-
радиотелеграфистов было на других кораблях бригады, в базе, на береговых постах