Бабка Ария
– Кто там? – Голос старухи Арии звучал глухо и надтреснуто. В
нем чувствовались страх и напряжение. Было отчего.
Еще с утра по селу пошли нехорошие разговоры о том, что старая
знахарка не просто лекарка-травница, повитуха и во всех болезнях
сведуща: она, оказывается, колдунья и навела порчу на невестку
старосты, вот та и занедужила, разродившись мертвым ребенком, да и
сама богу душу отдала.
Об этом на всю округу трезвонил староста, поддерживаемый как
своими близкими, так и близкими невестки. Оно и понятно –
народиться должен был первый внук, и ведь мальчонка должен был
появиться у старшего сына, только год назад оженившегося, да и
сваты его тоже сильно убивались: покойница была их отрадой,
единственная дочь, среди четырех оболтусов взращенная. Были у них и
еще дети – двое мальчонок и три девочки, да Господь прибрал
невинные души еще в младенчестве. В общем, горе у людей, понятно.
Но почему ее-то клеймить связью с нечистым?
Все бы ничего, такое уже было, и не единожды. Не всех удавалось
вызволить из лап костлявой. Да только в этот раз, похоже, было так
же серьезно, как и с ее дочкой, которую вознесли на костер за
колдовство. А что она-то сделала? Вылечила бродяжку, прибившегося к
ним совсем хворым, а тот, поди ж ты, оказался беглым еретиком. Вот
и обвинили ее в пособничестве слуге сатаны: тот-де от гнева Божьего
помереть должен был в горячке, а она, прислужница нечистого, своего
соратника с того света-то и вынула, чтобы тот и дальше нес ученье
сатанинское. А разве ж лекарка настоящая могла пройти мимо болящего
да помощь посильную не оказать, если Господь ей дал силы и
знания?
Тогда старуха попыталась в сторонке отмолчаться, дочке помочь не
могла – сама бы сгинула, да все бы ничего, вот только внучка на ней
осталась. Кто о сиротке позаботится, кому она нужна, коли и мать, и
бабка инквизицией за колдовство казнены? Хотела отмолчаться, да
только и ее к ответу призвали. Она тогда глянула в скорбные глаза
дочери и прочла в них и горе, и мольбу, и волю последнюю. Стала она
против дочери свидетельствовать – тем и сама спаслась, и внучку без
присмотра не оставила.
Она тогда боялась смотреть в глаза дочери. Только когда ее на
костер вознесли, она и решилась хоть в последний раз взглянуть на
дочь, и взгляды их встретились. К хворосту уже факел подносят, а
дочка на нее пристально смотрит, и не было в том взгляде ни
осуждения, ни проклятий, а только любовь и благодарность. Три года
минуло, а крик дочери, когда пламя к ней подобралось, и по сей день
в ушах стоит.
