— Удачи тебе, Гарри… — шепнул Дамблдор, смотря на сверточек,
лежащий на крыльце дома номер четыре, после чего повернулся на
пятке и исчез в вихре мантии вслед за полосатой кошкой — Минервой
МакГонагалл.
Налетел ночной прохладный ветер на Тисовую улицу, зашевелил
аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под
чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить
загадочные вещи, то уж никак не здесь. Но ветер так не считал. По
его мнению, загадочные вещи уже начали происходить — на крыльце
лежал маленький волшебник, и наш любопытный безголосый
певец-ветерок очень заинтересовался данным обстоятельством.
Подлетев поближе, вечный странник пролетел над спящим младенцем,
внимательно разглядывая его носик пуговкой и пухлые щечки. Что и
говорить, младенец выглядел умилительно, и ветерок заложил над ним
ещё несколько кругов, рассматривая малыша во всех подробностях.
Разбудили Гарри весьма неоднозначные ощущения: носу и щекам было
холодно, а телу в тяжелых одеяльных складках, напротив, душно и
очень-очень жарко. Ребёнок, говоря банально, просто-напросто
взопрел. Пропотел насквозь. От этого Гарри начал ворочаться в
ворохе одеял, постепенно вырываясь из глубокого сна. Гарри нащупал
и сжал в кулачке коричневый конверт, от громкого шуршания смятого
пергамента проснулся и, ощутив сильный дискомфорт, тут же
постарался от него избавиться — деловито распинал «пеленки». Но,
понятное дело, сделал только хуже: новорожденный ноябрьский холод
обрушился на малыша, больно вгрызаясь во влажную горячую кожу.
Гарри поежился и жалобно захныкал, безотчетно комкая одеяло и
подтаскивая к себе. Увы, закутаться он не смог, не сумел и мог
только беспомощно прижимать его к груди, как подушку.
А вокруг — вот ужас-то! — улица. Совсем не то место, где должен
находиться маленький беззащитный ребёнок. Не уютная кроватка в
теплой комнате, а УЛИЦА! Голое крыльцо, чей-то дом, чужой, конечно,
разве у него такое голое крылечко? Гарри помнил широкую веранду, на
которой он ещё летом играл с огромной черной собакой, в которую так
забавно превращался дядя Силя. И главное — мамы нет. Непорядок!
И прохладную ясную ночь пронзил робкий детский голосок:
— Ма-а-ааа… Мама…
В ответ — тишина, лишь морозец поскрипывал, рожденный в ночь с
тридцать первого октября на первое ноября. Потаращив в темноту
испуганные зеленые глазки, Гарри решил перейти к более активным
действиям — поискать маму самостоятельно. Вытянув шейку, он с
опаской оглядел край крыльца и увидел верхнюю ступеньку, что его
весьма приободрило, ведь это означало, что он сможет спуститься.
Одеяло сильно мешало — запутывалось складками вокруг ног, вдобавок
оказалось тяжелым для годовалого малыша (Хагрид постарался,
завернул дитёнка во взрослое покрывало, снятое с супружеской
кровати, потому что счел детское одеялко слишком куцым и
легоньким). Повоевав с ним, Гарри сдался, бросил неудобную тряпку и
деловито протопал к краю крыльца, сел на попу, свесил ножки и
скользнул на ступеньку, потом повернулся и, хватаясь руками за
верхние кромки, стал спускаться задом наперед. Добравшись до низу,
он посидел, отдыхая, всё-таки пять ступеней — это не шутки.
Отдышавшись, Гарри поднялся и пошел по дорожке, внимательно
оглядывая окрестности в поисках мамы. Сначала посмотрел за
изгородью, потом обошел по кругу мусорный бак, но за ним мама тоже
не нашлась. Одетый в ночную пижамку, Гарри очень замерз,
становилось плохо и страшно. Снова наивно позвал, с плачущими
нотками:
