— Нет, Рон… прошу тебя… не уходи, не уходи! — закричала
Гермиона.
Но Рон уже выскочил в темноту. Гарри стоял неподвижно, молча,
слушая, как она рыдает, выкликая среди деревьев имя Рона. Через
несколько минут Гермиона вернулась с мокрыми, липнувшими к лицу
волосами.
— Он у-у-ушел! Трансгрессировал!
Она рухнула в кресло, сжалась в комок и заплакала. Гарри слушал
её рыдания, смотрел на брошенный на пол крестраж-медальон и
чувствовал, как в груди слева разливается неприятное, пугающее
тепло. Рон снова предал. И не одного его, а их обоих. Эта рыжая
конопатая сволочь оказалась способна предать девушку! И это
раскрыло ему глаза во всю ширь, прямо растопырило, заставив увидеть
крайне очевидный факт: Рон — предатель по жизни! Не потому ли к ним
примкнул самый предательский предатель Питер Петтигрю? Ведь жулик
достоин такого же жулика, не так ли?
Неторопливо размышляя об этом, Гарри подобрал с пола медальон,
положил его на стол, снял с дивана плед, развернул его, подошел к
рыдающей Гермионе и, бережно накрыв её плечи, аккуратно закутал,
как маленькую, потом втиснулся в кресло и прижал к себе. Повозился,
пристраивая Гермиону поудобнее в своих объятиях, и зашептал в
каштановую мокрую макушку.
— Ничего… И без них справимся, хорошая моя… без Уизлей. Не плачь
так, прошу тебя, поверь, он не достоин твоих слез. Не надо,
Гермиона, тише, пожалуйста…
Гермиона сквозь рыдания слушала голос Гарри, чувствовала его
уверенные и такие надежные объятия и ощущала жар его широкой
крепкой груди. И постепенно успокаивалась — в объятиях Гарри было
так хорошо, так покойно. Удивившись, она прислушалась к своим
ощущениям — действительно: хорошо и уютно… как у папы на коленях. А
такое происходит только с тем, кто по-настоящему надежен, кто
действительно твой…
Рон-то её обнимал собственнически и равнодушно, как нечто,
принадлежащее ему, отчего она чувствовала себя немножко не своей. А
Гарри… а Гарри умудрился обнять так, что она сразу почувствовала
себя именно там, где надо — в объятиях своего мужчины. Как у папы
на коленях! Мама же говорила, что по-настоящему счастливой женщина
ощущает себя в объятиях любимого, как в кольце рук родителя —
защищенно и надежно, как будто в крепости. Ох, Гарри… Гарри…
неужели ты мой?!
Пригревшись и размякнув, Гермиона совершенно успокоилась и,
устав от эмоций, просто вырубилась, сраженная температурой и шоком
от предательства друга, которого она считала своим парнем.
