Тёмное утро августа. Дождь, который устал лить... Сидя на
обломке дорожного бордюра, прикрывшись дырявым пакетом от дождя,
бродяга смотрел на собак. А свора смотрела на него: одичалые глаза
слезятся от гноя, челюсти чуть не каждой второй то и дело
подрагивают, когда сглатывается голодная слюна...
Ноги, в разношенных ботинках, пока ещё скромно требующих каши,
но уже смачно хлюпающих от воды, бродяга удобно устроил на кромке
обшарпанного асфальтового куска, на мягкой подстилке мусора и
подтоптанной травы и листьев. Мечтал посидеть, отдохнуть, но...
Время раннего утра, когда улицы пустынны, когда редкий прохожий
сонно и недовольно плетётся по бесконечным пешеходным дорогам к
троллейбусным остановкам, когда тревога от пригнувшегося тёмного
неба вкрадчиво переходит к состоянию, в котором не хватает лишь
толчка, для того чтобы взорваться, – это время безнаказанности для
бродячих собак. Бродяга знал, что в любую секунду все эти шавки: от
громадной чёрно-рыжей псины, стоящей во главе своры, до самой
вшивой мелочи, которая на всякий случай отирается позади всех, чтоб
не сожрали "свои же", - могут кинуться на него. Без звука. Не,
порычат, конечно, грызясь над ним, но...
А то, ради чего он сюда пришёл, никогда не было мало-мальски...
Каким? Он даже не знал, как это назвать... Мысли разъезжались.
Чтобы сосредоточиться, он снова взглянул на псов – ни один не сел,
все на ногах. На лапах. Если его привели сюда из-за них, вопрос
стоит просто: будет ли он драться с ними? Мда... Вопрос простой.
Личного ответа, из свободного выбора, нет. И, кажется, не будет.
Будет чужой, навязанный. Драться с псами придётся.
...Когда я почти умер, жизнь стала проще, а я сложней. И в то же
время примитивней.
Странный расклад. Как все парадоксы, в сущности.
Но парадоксальность ситуации тем и хороша, что эти стороны моего
нынешнего существования естественно связаны.
Можно (смешное слово – «можно» – в такой ситуации) уйти из дома.
Навсегда. И никто не заметит твоего исчезновения. Впрочем,
некоторое время будут искать, потому что банально не хочется самим
платить за квартиру и оплачивать все привычные расходы, ведь из-за
исчезновения главы семьи надо переоформлять множество документов,
связанных с тем-то и с тем-то. Переоформлять придётся. Чтобы
сократить расходы на бренное существование оставшихся в доме
бренных тел. Жизнь... Но это потом. Без меня. Привязок к дому и
этим живым не было и нет. Сейчас – тем более. Уже полгода моего
бродяжничества. Или месяц? Год? Не знаю. Иногда кажется, я всю
жизнь такой, а то, что было до этого, - призрачный пустой сон ни о
чём, время от времени мелькающий полустёртыми эпизодами перед
глазами...
