Эхо шагов взлетало к высокому потолку, возвещая о
припозднившемся семинаристе. Он вздрагивал и оглядывался, но боялся
не того, что заметят само опоздание. Куда сильнее был страх, что
узнают истинную причину.
Свет врывался в галерею сквозь стрельчатые окна. Блики полосами
падали на камни пола, и кружащиеся в солнечных лучах пылинки
придавали помещению особую торжественность. Статуи святых, что
выстроились вдоль стены, казались застывшими в оцепенении живыми
людьми.
Юноша шел, не обращая внимания на окружающее великолепие — за
годы учебы оно стало привычным. Семинариста больше занимала папка с
нотами, которую он бережно прижимал к груди, да тени за статуями.
Как он ни спешил, а старался держаться подальше от темно-серых
клякс, что лежали вокруг постаментов. Они словно прятались от
солнечных лучей, пытались просочиться сквозь мрамор, но оставались
на полу. И все же юноше пришлось пересечь темную
полосу, чтобы протиснуться сквозь створки узкой двери. В щель между
ними вырывались звуки голосов, там кипела жизнь.
Свет врывался в зал сквозь витражные окна с изображениями
святых. Красный, зеленый, желтый... блики мозаикой выстлали пол,
пятнами расцветили лица стоящих напротив семинаристов. Молодой
человек, прячась за их спинами, юркнул на свое место.
—Не заметил? — тревожно спросил у соседа.
—Пока нет. Распевка вроде спокойно прошла, —
парень в сутане покосился на преподавателя. Священник
перебирал листы на пюпитре, и не слишком обращал внимания на
учеников. — Смотри, нарвешься на наказание.
Крис кивнул и занял свое место. Партитура в руках слегка
подрагивала — дыхание еще не восстановилось.
Рука наставника взметнулась, призывая к вниманию. Воцарилась
тишина. А потом, повинуясь легкому движению палочки, возник звук.
Сначала — на грани слуха, но постепенно он рос, разрастался,
захватывал пространство, и через мгновение гимн,
подхваченный десятком голосов, наполнил зал.
Хормейстер чутко следил за тем, как поют юноши. Слух, данный с
рождения и отточенный годами обучения, улавливал малейшую фальшь.
Полтона ниже или выше резали не хуже бритвы, заставляя священника
кривиться.
Сегодня гримасы предназначались в основном Крису — он так и не
успел отдышаться.
—Крис! — сухо позвал ученика преподаватель. —
Задержитесь ненадолго!
Названный покорно подошел, склонив голову
