Памяти Андрея Ширяева
Тревожная тишина растекалась по
уцелевшему центру города, словно молоко из бездонного кувшина.
Медленно и неумолимо она захватывала
дом за домом, улицу за улицей, квартал за кварталом. Никто не мог
избежать ее объятий, и вскоре перед ней пали прекрасные золотистые
дворцы с башнями, облицованными синим мрамором; великолепные
вишневые сады, купающиеся в белой пене цветения; изящные мосты,
выточенные из слоновой кости; широкие солнечные террасы из теплого
песчаника; грандиозные фонтаны; величественные статуи прежних
герцогов и обелиски с альбатросами.
Конечно же альбатросы…
Их она оставила напоследок. И
волшебные создания, распахнувшие крылья, сотни лет назад обещавшие
этой стране свою вечную защиту, сдались. Их глаза погасли, а свет,
излучаемый перьями, померк.
Теперь уже навсегда.
Весь город, начиная от портовых
кварталов и заканчивая крепостью, что высилась на утесе, под самыми
облаками, пожрало белое безмолвие.
Птицы не пели, потому что их больше
не было. Не выли собаки – последние из них погибли еще до
наступления тишины, оставшись вместе со своими хозяевами. Дети
навсегда перестали смеяться и играть в веселые игры. Из далекой,
теперь уже не существующей гавани не доносился бесконечный и такой
привычный портовый шум.
Молчали фонтаны, и бирюзовая вода
перестала падать в прекрасные чаши отделанных розовым перламутром
бассейнов. Молчал ветер, устав реветь в тщетной попытке докричаться
до самих Шестерых. Молчало море, испугавшись своего недавнего
безумства и грохота.
Оно, устыдившись собственной ярости,
дрогнуло и отступило прочь, как можно дальше, обнажив серо‑бурое
дно, где среди грязи и водорослей трепыхалась умирающая рыба,
распахивая рот в безмолвных криках агонии, а огромные алые крабы
тщетно пытались забиться в расщелины морских скал, спасаясь от
горячего ила.
Камни перестали трескаться и
лопаться, вздыхать каждую секунду, словно живые, и потеки базальта
на них затвердели большими каплями.
Тишина захватила город, устроившись в
нем, точно завоеватель, и никуда не собиралась уходить.
Но внезапно ее потревожили.
За розовой колоннадой, ведущей к
храму Шестерых, скрытому в большом парке, под холмом, раздались
шаги, а затем легкое насвистывание.
Мужчина появился там, где лежала
густая тень, вышел на солнечный свет и прищурился, сунув руки в
карманы. Яркое солнце ослепило его, и несколько секунд он стоял не
шевелясь, давая глазам привыкнуть.
