{19 февраля 1925}
— Аннушка, ты не успела раздеться ещё? Хорошо, идём, у Крюкова канала нам отыскали ледышку, очень просили прибыть в кратчайшие сроки…
— И вам доброе утро, Платон Платоныч, — невозмутимо ответила Титова и забрала из шкафа пуховый платок, который только что туда положила. — Давайте я, как раз сегодня разъездной день. Фиму возьму, да прокатимся. Всё одно мороз такой, что ежели он с ночи лежит — промёрз до костей, ничего путного так и не скажешь. Температуру-то померить доверите?
— Аннушка, я бы тебе и свой труп доверил без крошечки сомнения, — заверил начальник, — да только как же вы его с Фимой погрузите?
— Городового попросим и дворника, — заверила Анна. — Вам бы я всё одно не позволила тяжести таскать, поберегите спину! Забыли уже, как третьего дня разогнуться не могли? Да и с ногой вашей по подворотням скакать…
— Ты уж меня совсем стариком выставляешь, — проворчал тот.
— Да при чём тут возраст? Вы ровно как мой брат, одним миром мазаны. Набегается в обострении, а потом на ногу не может ступить. Какая надобность и кому лучше станет, если вы мучиться будете — не понимаю.
— Ну полно, полно. Застыдила. — Ряжнов явно и сам не горел желанием выбираться на мороз, противился из одного только упрямства. — Фимка, где тебя носит? — гаркнул он за спину.
Словно только этого и дожидался, в комнату шагнул встрёпанный Ефим Ложкарёв, толковый студент Военно-медицинской академии, который прибился к их учреждению ещё летом и с тех пор, кажется, поселился в бюро.
— Платон Платоныч, я готов! — бодро сообщил он.
— Поступаешь в распоряжение Анны Ильиничны. Шапку надень да кожушок запахни потуже, мороз лютый.
Возражать Ефим не посмел, хотя на подвижном лице аршинными буквами отпечаталось нежелание тратить время на этакую ерунду. А ещё среди веснушек отчётливо порозовело: Титовой этот юноша отчаянно смущался, и весь небольшой штат служащих Бюро гадал, когда же Ложкарёв признается барышне в своих нежных чувствах. Кроме самой барышни, которой этакий ухажёр был без надобности, и Анна искренне надеялась, что всё его беспокойство связано вовсе не с любовным томлением.
Собрались, взяли инструментарий и погрузились в холодный фургон, уже стоявший на дворе «под парами».
Отдельное Бюро судебно-медицинской экспертизы сформировали в столице не так давно, незадолго до начала войны, и благоразумная очевидность этого решения до сих пор восхищала причастных. Казалось бы, что может быть проще и правильнее, однако прежде «неестественные» трупы развозились по разным больницам, и была та ещё морока для полиции. То ли дело отдельный флигель со своим моргом! И бумажки все тут, и архивчик рядом, и нужные специалисты.
