Крупные хлопья снега падают с веток,
потревоженных неосторожным движением. Между кронами в ночном небе
мерцают звезды.Высокий
широкоплечий мужчина снова стоит в темном зимнем
лесу у реки. Тень от капюшона скрывает его лицо.
Онемевшие пальцы сжимают заиндевелое топорище. Холод
пробирает до костей. Таинство черного ритуала свершилось, ведьмы
заторопились покинуть оскверненный лес. Словно знают, что он идет
по следу.
Вдруг одна из них оборачивается - и
сон смешивается с явью. Он уже видел это лицо… Мужчина закрывает
глаза. Он касался её кожи, гладил волосы… Сам возводил её на
костер! Каждую ночь предавал эту женщину огню во снах, а теперь
видит её наяву.
Топор, приготовленный для свершения
правосудия, падает, проваливается глубоко в сугроб. Человек,
сокрытый тенями, стоит немой и недвижимый, словно молнией
пораженный, а ведьмы, так и не заметив охотника,
скрываются во мгле.
Перед его внутренним
взором опять пылает хворост, черный дым поднимается
вверх, заслоняя бледный лик, белокурые волосы прилипли ко лбу
женщины, продавшей свою душу за способность творить
колдовство.
Порывледяного ветра возвращает его в
настоящее. Ведьмы ушли невредимыми.
Преследовать их теперь – дурная
затея. Слишком опасно. Этими отродьями тьмы управляет
нечистый дух. В их власти влиять на мужчин, делать их своими
пособниками, безропотными рабами. Кто знает, сколько омороченных
пособников скрывается в ихдоме? Вооружены
ли они?
Мужчина поднес ко рту замерзшие
пальцы и согрел их своим дыханием. Он не мог вернуться с пустыми
руками. Только не после того, как насмехался над остальными, теми,
чьи методы ушли недалеко от детских забав. Облить святой водой
дверь колдуна, испортить рабочий перекресток ведьмы – баловство
недостойное тайного общества. Так он говорил перед тем, как
отправился выслеживать этих детей порока. Он обещал, что принесет
нечто ценное. Его не поймут, если он заявится ни с чем, решат, что
струсил. Особенна она. Венецианская маска. Эта женщина организовала
и поддерживала их орден. И имела над ним власть, странную,
мистическую, подавляющую и вдохновляющую.
Мужчина сунул руку в карман, достал
маску чумного доктора, надел, закрывая лицо. Дышать на морозе в
кожаном клюве было легче. Кроме того, с этой личиной
он чувствовал себя другим. Настоящим собой. Чумным доктором,
искореняющим заразу. Тем, кто карающей дланью вершил правосудие.
Инквизитором старого мира.
