Я проснулся от скрипа дверных петель.
Камера наполнилась ярким светом. Надзиратель стукнул дубинкой по
двери и с выученной злобой крикнул:
— Иванов на выход!
Не люблю испытывать судьбу. Я ловко
спрыгнул со второго яруса, надел резиновые тапки и не спеша вышел в
коридор.
— Лицом к стене!
Я послушно исполнил команду, по
привычке начал разглядывать абстрактный узор на декоративной
штукатурке. Здесь не было прогулок, библиотеки и любого другого
досуга. От безысходности приходилось искать смысл в обшарпанных
стенах.
— Сколько времени, не подскажешь? —
спросил я у надзирателя, пока тот закрывал камеру.
— Молчать!
Нарочито злой надзиратель отвёл меня в
конец коридора. Там ждали ещё более суровые сопровождающие.
Вооружённые и крупные телосложением конвоиры в балаклавах и без
опознавательных знаков. Их шестеро, в руках пистолеты-пулемёты.
Один из них надел на меня наручники, удивительно, что первый
надзиратель не сделал этого ещё у камеры. Совсем расслабились или
же эта тюрьма ни разу не видела «опасных рецидивистов», склонных к
побегу?
Я размышлял об этом месте.
Местные надзиратели не носили знаков
отличий, никто не представлялся работником конкретных органов,
никто не оформлял на меня никаких документов.
Обстановка сильно поменялась в
соседнем коридоре: появилось больше света, симпатичные обои и
старенький паркет. На стенах контрастировали участки в форме
квадратов и прямоугольников – следы от стендов с «полезной
информацией». Вряд ли здесь когда-то была картинная галерея, просто
я попал в очередной переделанный под тёмные дела казённый
дом.
Всей компанией мы добрались до
лифтового холла, откуда поднялись на восьмой этаж и вышли в ещё
один коридор. Интерьер здесь тоже напоминал о причастности к
государственным структурам. Лампы были приглушены, все двери
заперты и опечатаны, чувствовался стойкий запах залежавшихся
бумаг.
Я гадал какое сейчас время: конец
рабочего дня, поздняя ночь или раннее утро? Трудно считать часы из
камеры без окон, где даже обед зависел не от расписания, а от
настроения тюремщиков.
Через дверные щели в конце коридора
просачивался свет. Вот и пункт назначения.
В кабинете сидел полноватый и
облысевший, судя по звёздам на погонах, генерал, лет шестидесяти.
Он был одет в синий выглаженный китель. Галстук отсутствовал,
верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты. Лицо пожилого офицера
казалось немного уставшим.
