457 ход от Четвертого Исхода, первый
вехим[1]
снежника.[2]
Королевство Амриарн, столица.
– Да когда же ты разродишься, дрянь?!
– Вы... – в слабом гневе выдохнула роженица, но закончить мысль
не смогла.
Изо рта вырвался невольный крик, и она сжала простыни.
– Тужься! – торопили ее. – Тужься, тварь! Две
вехи[3] потеряно...
Сновали слуги, повитуха отдавала указания, и никто, казалось, не
обращал внимания на фигуру у изголовья роженицы. Словно видеть и
слышать ее могла только она, и больше никто.
Роды шли тяжело и начались раньше назначенного срока. Страх
витал в самом воздухе комнаты. Слуги боялись того, что разродиться
у роженицы не выйдет, что могут погибнуть и ребенок, и она сама, а
виноватыми сделают их. Его светлость слишком скор на расправу,
пощады никому не будет. Да и возлюбленная его милосердием не
отличается.
Это сейвеху[4] она слаба и нуждается в
их помощи и поддержке, а потом припомнит все: и усталый взгляд, и
нерасторопность от утомления – и не даст никак оправдаться.
Да и мало ли что еще припомнит. Ей никогда не нужен был повод,
чтоб наказать тех, кто был в ее власти... Хорошо королевским слугам
– их в спальню не пустили, прислуживать не заставили, они вместе с
королевским лекарем в гостевых покоях ожидали завершения родов.
Честь-то какая оказана! Сам королевский лекарь о здоровье и
благополучном разрешении заботится...
Уверенный крик младенца принес облегчение роженице. Но ровно до
последовавших за ним слов повитухи:
– Это девочка!
Роженица откинулась на подушки в изнеможении.
– Бесполезная дрянь... – прошипела склонившаяся над ней фигура.
– Столько стараний ради девки. Моей помощи больше не жди.
– Нет! – крик, сорвавшийся с губ новоиспеченной матери походил
на вопль раненого зверя.
Повитуха вздрогнула и чуть не уронила ребенка, которого как раз
планировала показать разродившейся наконец женщине. Но передумала,
сообразив, что дочери здесь не рады. И никто из присутствующих не
заметил, как в открытую дверь, куда мгновением ранее ураганом
ворвался взволнованный, изможденный беспокойством и ожиданием
брюнет, выскользнула фигура.
– Венда, милая!
– У вас дочь, Ваша светлость!
***
Анастейзи
– Устала, девочка?
Я вздрогнула и посмотрела на осунувшегося и как-то разом
постаревшего Амадео, и по спине холодок прошел.
Бывает ли так? Сквозь время, сквозь пространство на меня словно
вновь смотрели глаза Сергея Денисовича... И даже вопрос аргерцог
задал с похожей интонацией.
