Читать Последний бой штрафника - Владимир Першанин

Май, 1945 год. Путь на Прагу

«Тридцатьчетверка» горела, выбрасывая языки чадящего пламени и густой дым солярки. Башня лежала на обочине шоссе. Вторая машина, с разбитыми колесами и скрученной гусеницей, вела торопливый огонь. Три остальных танка передового отряда сползли в кювет и тоже посылали снаряды в сторону чужих орудийных вспышек.

Чехословакия. Горы, лес, добротная шоссейная дорога, высоченные сосны на опушке. Война кончается или уже закончилась. Взят Берлин, подох Гитлер, а мы еще воюем.

Возле «тридцатьчетверки», развернутой посреди шоссе, лежит тело танкиста. Двое из экипажа сумели спастись, а еще двое горят вместе с машиной. Фрицы бьют из леса. Огонь плотный. Снарядов не жалеют, экономить незачем. Я пытаюсь связаться по рации с подбитой «тридцатьчетверкой», которая продолжает стрелять. Дать команду экипажу покинуть обреченный танк. Это в моей власти, хотя и нарушение устава. Пока действует орудие, танк обязан вести огонь.

– Щас, настройку подключу, – торопится стрелок-радист. – Тряхнуло ящик, но связь есть. Щас…

Десантники и пехота пытаются наступать через редкий сосновый лес. Но им тоже не дают развернуться. Взрывы поднимают завесу дыма и медленно оседающей рыжей хвои. Сосна, подсеченная снарядом, вздрагивает. Верхняя часть вместе с кроной висит секунду или две в воздухе, потом опрокидывается. Нижняя часть дерева, приняв в себя жар раскаленной болванки, загорается огромной свечой.

Из подбитой «тридцатьчетверки», до которой я все же докричался, выскакивает один, второй танкист. Остальные не успевают. Удар проламывает бортовую броню. Вспышка, секунды тишины, и следом – мощный двойной взрыв. Машины загружены боеприпасами под завязку, взрываться есть чему. Сначала детонируют снаряды в башенной укладке. С такой силой, что вскрывают башню, словно консервную банку. Следом взрываются снаряды в напольных чемоданах и баки с горючим. Развороченную башню подкидывает вверх. Через круглое отверстие погона поднимается сноп огня, разлетаются обломки, останки человеческих тел.

Три танка несутся вдоль кювета. Мы заходим в тыл немецкого заслона. Расплачиваемся еще одной подбитой машиной и расстреливаем две тяжелые 88-миллиметровки. Они страшны для любого нашего танка своими мощными снарядами, навороченной оптикой и точными приборами наведения. Но артиллеристы не успевают развернуть шестиметровые стволы. Одна пушка, разбитая фугасным снарядом, оседает на скособоченных лапах-опорах. Со второй слетает скошенный щит, а взрывная волна и осколки разбрасывают расчет.