– И, значит, кем это ты будешь?
Никифорова немного мутило после вчерашнего. Солнце палит не слабее мартена, а тут еще возница со своими расспросами. Дотошный.
– Возможностей много, – говорить все же легче, чем идти пешком по шляху. Добрый человек подсадил на телегу, почему не поболтать – не побалакать, как говорят тут. Говор местный Никифорову нравился ужасно – и мягкое «г», и малороссийские словечки и вообще, какое-то добродушие, разлитое вокруг, неспешность, ласковость.
– Много? То добре, что много. Ну, а например?
– Например, вести кабинет агитации и пропаганды, – Никифоров хотел сказать «заведовать кабинетом» но постеснялся, вдруг посчитает приспособленцем или, того хуже, выскочкой, карьеристом, – в доме культуры работать, библиотеке, кинотеатре, фотокорреспондентом в газете…
– И всему ты уже выучился? Успел?
– Не всему пока. Два года учимся. Один прошел, другой впереди.
– Получается, ты сейчас еще не полный мастер, а подмастерье, Учеба, оно конечно… Дело нужное. Не тяжело?
– Кому как. Дисциплин много, требования большие, конечно, но справляемся.
– А к нам…
– На практику. До осени. Ударников учебы по одному посылают, а других – группами.
– Ты, получается, ударник, коли один, верно?
– Ну…
Молодец, молодец, – возница, казалось, потерял к Никифорову интерес и даже стегнул пегую кобылу, чтобы веселее бежала. Никифоров в который раз попытался устроиться поудобнее на дерюжке, что дал ему возница, но выходило неважно.
– Вы часто к поездам ездите? – спросил он.
– По-разному, как придется, – неопределенно ответил возница. Они встретились на станции, и узнав, что Никифорову нужно в Шаршки, возинца предложил подвезти до Темной рощи. Оттуда недалече будет, версты четыре, а ему, вознице, до Шуриновки ехать, это направо, соседи.
Никифоров перестал и утраиваться, лежал, как лежалось. На удивление, стало легче. В конце концов, не по городской брусчатке едет, по мягкой земельке. Сейчас, правда, она от жары растрескалась и пыли много, так что пыль, пыль – та же земля. Он смотрел по сторонам, смотрел опасливо, но земля перестала кружиться, небо тоже оставалось на месте. Живем, брат!
Долго ехали молча.
– Вот она, Темная Роща. Пройдешь ее, церковь увидишь, на нее и иди, не заплутаешь, – возница притормозил, давая Никифорову сойти.
