1.Жестокая реальность.
Сережка стоял у окна и наблюдал, как два воробья дерутся из-за корки хлеба. Ему это напомнило детдом, в котором с некоторых пор жил мальчик. Здесь так же дрались из-за кусочка тепла, еды, покоя. День за днем приходилось отстаивать права на самые, казалось бы, незначительные блага. Очереди к умывальникам, целые игрушки, возможность получить положенную порцию еды полностью, а не растасканную другими ребятишками – все приходилось брать с боем.
Все тело сводило от холода, и ребенок просовывал пальчики в деревянный кожух, закрывающий батареи. Но они оказались едва теплыми, так что толку от этого получалось мало. И кто придумал закрывать батареи деревянными щитами, а главное, с какой целью? Если это забота о том, чтобы не обжечься, то если даже сильно постараться, то не обожжешься, скорее сами батареи скоро придется обогревать, чтобы вода в них не замерзла, а если для красоты, так эти грубые короба, выкрашенные в грязно-зеленый цвет, наводили ужас, но никак не претендовали на красоту. Здесь постоянно было холодно, голодно и тоскливо. И тоска эта была под стать батареям: такая же холодная и грязно-зеленая. Дома мама на ночь рассказывала сказку, заботливо подтыкала одеяло с мишками, целовала перед сном, на утро кормила вкусной кашей, но это дома. Дома стоял запах какао, тихонько тикали часы, дома была мама. А в детском доме после отбоя все лежали в своих кроватях и дрожали под тоненькими казенными одеялками. Старые оконные рамы слабо задерживали холодный осенний ветер, и он гулял по всей комнате, колыхая шторы, обдувая бледные личики ребятишек. Если ночные няньки слышали, что кто-то разговаривает или беспокойно ворочается, то всех поднимали и ставили к стенке на полночи. Стоять было еще холоднее, потому что стояли ребятишки только в трусиках и маечках и босиком. Они не плакали, не просили прощения. Наученные горьким опытом, малыши стояли молча, зная, что иначе их не простят, а наоборот, оставят стоять еще дольше.
Постоянно хотелось есть, даже если съедать то, что готовили. А готовили в этом детском заведении отвратительно. Создавалось ощущение, что кто-то специально портит продукты. Капуста была горькой, каша склизкой и безвкусной, а то, что невозможно испортить, то, все равно, оказывалось несъедобным. К примеру, на полдник давали пряники и какао. Все бы ничего, но пряники выдавались такие твердые, что не откусывались. Похоже, что они были старше самих детишек. Некоторые ребята размачивали их в какао, но это не очень помогало. Какао было таким обжигающим, что пить его не представлялось возможным, а если пряник выскальзывал из слабой детской ручки, то выловить его не стоило даже и пробовать. Ждать, когда все остынет, не хватало времени, так как через пятнадцать минут полдник заканчивался и всех уводили из столовой. С собой уносить недоеденные пряники не разрешали, мотивируя тем, что появятся тараканы. От такого питания выигрывали только собаки и свиньи, для которых растаскивалось то, что не съедали ребята. Здесь все было «схвачено». Одним полагался только недоеденный суп, капуста, другие утаскивали бидонами остатки котлет, лапшу. Но были и те, кому доставались не объедки, а совсем наоборот: свежее молоко, мясо, фрукты. Так что в этом детском доме если кто и жил хорошо, то явно не дети.
