Читать Мусьена. Кошачьи истории - Татьяна Немшанова

Дождик, дождик!– Пуще!

Лей из лейки гуще!

Задожди дождём поляны,

Загони домой кота гулёну!

Пусть сидит, мурлыча,

Лапой морду потирает,

Крыс, мышей гоняет,

Наши каши, охраняет!

Попалась на глаза с утра старая-старая тетрадка. Открываю, – читаю: дневниковая запись от 25 сентября 2010 года. Написано в северной тайге Западной Сибири. Мы с мужем оснюем – охотимся у подножия гор Приполярного Урала. Заехали с села несколько дней назад по горной речке Манье на деревянной лодке, именуемой таёжниками: «горнячка». С нами кошка Муська и лайки – Бимка, да Дружок. Муську ехала сквозь осенние таёжные просторы весь день, сидя у хозяйки за пазухой – в куртке. На ходу очень холодно, а у меня на груди сравнительно тепло. Мусьена терпеливо сидела, лишь иногда выглядывала, с удивлением рассматривая бурлящие перекаты, темнохвойный лес, лаек, сидящих рядом, в лодке, на бесчисленных рюкзаках, мешках с лесным барахлом, с продуктами, вёдрами, кастрюлями. Так начиналась кошачья лесная жизнь.

Почти сутки лил нудный осенний дождь. Температура стабильно не поднимается выше плюс трёх. К утру лишь другого дня дождина наконец-то утих. Налетевший ветер сбросил капли воды с вершин высоких деревьев, однако ветки по -прежнему блестят каплями воды. Листву с берёз дождями и ветрами сорвало, скинуло наземь, уложив сырым слоем опада. А всего-то, два дня назад, восхищавшая своей сочной желтизной, она теперь лежит на земле – невзрачной, бурой, намокшей и потухшей массой, словно даже золотой никогда не жила. И стоило ей лишь оторваться от материнского лона, как жизнь покинула навечно.

Утром встали разбитыми. Ночь… – никакая! До полуночи собаки всё упорно гавкали, тявкали; то один, то оба убегали от избы в лес. – Вероятно, – мишка, или мишки, где-то совсем рядом бродят, не давая покоя охотничкам хвостатым. Прохладной ночью звуки обостряются и шум реки слышен, словно она в десятке метров бежит, а не находится в километрах от нас. Да и тьма сама, по-первости, от отвычки, невольно сеет страхи, тревоги и непроизвольно напрягает слух, чутьё.

Поутру, раскачав веточки мелких берёз, слетела на покорм кедровка. И теперь птаха прыгает по ягоднику: собирает последнюю, вымокшую переспевшую голубику и чернику. – Или… – что-то ищет во мхах?.. – О том, лишь ей известно, а с окна зимовья не разглядеть и не понять. Кручусь у стола, – готовлю завтрак, прибираюсь. Топится печь. – Уютно и тепло в зимовье.