Настроение у жителей русского квартала, который все называли просто Городки, было приподнятое. И дело конечно было не только в дне рождения Машки Клюевой – родной сестры десятилетнего Серёжки, сидевшей сейчас во главе стола, установленного прямо на улице. Просто люди хотели праздника, в понедельник Зорлутуна становилась частью Империи. Высокая Порта проиграла войну, не успев её начать, и через три дня мир заживёт другой жизнью.
Казалось, что сегодня здесь на площади возле продовольственного магазинчика, принадлежащего семье Клюевых, собрались все Городки. Люди поздравляли девчонку, дарили подарки, угощались едой разложенной на подносах и уходили уступая место следующим гостям. Домашние андроиды Глаша и Полина сновали туда-сюда забирая грязную посуду и заполняя пустые подносы новой едой. Из открытых окон была слышна музыка, вокруг звучал смех, все поздравляли друг друга, дружески похлопывая по плечам и обнимаясь.
И было из-за чего, когда-то Зорлутуна имела другое название. Тоже в честь поэтессы, только русской. Друнина заселялась именно имперцами. Тут построили огромный комбинат добывавший редкую руду. Дела шли хорошо, и территория вокруг промышленного предприятия превратилась в настоящий современный город. Люди летели сюда со всей вселенной привозили семьи, близких и друзей. Планета земного типа и правда казалась настоящим раем, да и заработок был хороший. А потом начались Периферийные войны. Владельцы комбината то ли пропали без вести, то ли бежали, и всем тут завладели новые хозяева – османы. Сначала рабочие на комбинате остались прежние, но со временем их вытеснили в трущобы – нагромождение нелепых конструкций растущих вверх потому как в ширь новая власть запрещала. Отсюда и название – Городки.
Русских турки призирали (впрочем, не их одних), презирали, но немножечко побаивались. Двести тысяч человек это вам не баран чихнул. В русском квартале даже полиция собственная была. В дальнейшем правда большая часть имперцев отсюда улетела. Османы и со своими-то обращались не важно, чего говорить о чужаках. Но были те, кому возвращаться было незачем или некуда.
– Я так рад, что умру не какой-то сироткой, а гражданином Империи! – утирал слёзы текущие по морщинистым щекам дед Генрих живущий в доме напротив. Его супруга тётя Фима – миниатюрная, кругленькая блондинка старалась успокоить девяностошестилетнего старика, но тот кажется собирался сегодня веселиться до утра. Вон и рюмку с водкой взял.
