Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух… там Русью пахнет!
А.С.Пушкин "Руслан и Людмила"
Кощей – «худой, тощий человек, ходячий скелет» или «скряга» – происхождение от слова «кость».
Также древнерусское «отрок, мальчик, пленник, раб» от тюркского kоšči «невольник», в свою очередь от kоš «лагерь, стоянка»…
Макс Юлиус Фридрих Фасмер
– Дарин, Дарин! Ну просыпайся же!
Голос ворвался в сновидение и картинка – Капище, свет, вихрь, крики – наконец-то схлопнулась, выпуская его из привычного кошмара. Он открыл глаза и хмуро посмотрел на Лаврика.
– Чего ты орешь-то? – голос Дарина был хриплым спросонья, отчего его обычный неприветливый тон стал еще неприятнее.
– Да там коня привели! – Лаврик улыбался во весь свой щербатый рот, ничуть не теряясь от тяжелого взгляда. – Знаешь какого? Страсть красивого какого!
– Да? – Дарин поднял голову, а потом сел на скомканной, чуть влажной от пота простыне.
– Его Касьян привел. И сказал, что Князь – пусть Светлобог пошлет ему долгие лета – велел, чтобы ты его осмотрел как надо.
– Ну если велел…, – Дарин потянулся и встал. – Ладно. Пять минут дай мне. Оденусь и приду.
– Аага, – Лаврик сделал несколько шагов в сторону двери, а потом замер и обернулся.
– Что?
– Касьян, сказал, что коня для Милорады прислали. Жених очередной. Подарков целый воз еще. И сам должен прибыть через несколько дней. А если…., – Лаврик на секунду замялся, – Она и правда замуж выйдет?
– Когда-нибудь да выйдет, – Дарин прошел в угол своей крохотной комнатки, где стояли умывальные принадлежности. Плеснул из кувшина воды в таз, ополоснул лицо, пригладил мокрой пятерней темные непослушные кудри. Лаврик так и стоял у двери с выражением мучительного беспокойства.
– Да ты не нервничай, – губы Дарина растянулись в подобие улыбки. – Она же с собой людей должна будет взять. Ну и тебя тоже… может.
– Думаешь, – глаза Лаврика радостно сверкнули. – Я ж ради нее… – Лаврик вздохнул.
– Знаю, знаю, – Дарин сделал пару шагов к висящей на крюках одежде. – Она добрая девушка, а ты доброты никогда не забываешь.
Дарин снял с вешалки штаны из тонкой, потертой кожи и широкую белую рубаху, натянул все это на свое поджарое мускулистое тело. Рубашку прихватил ремнем, к которому были приторочены небольшие ножны с остро отточенным ножом. Потом присел на лавку и сунул ноги в мягкие войлочные сапоги.
