Стас развалился в кресле и, задумчиво почёсывал трёхдневную щетину. Он не бездельничал. Он был занят серьезным общественно полезным делом: пытался силой мысли вызвать грозу. Но либо было мало силы, либо не хватало мысли, только гроза гипнотическому воздействию не поддавалась. Вместо грозы появился раскормленный на объедках здоровенный бурый медведь. Он через теплопластик окна внимательно оглядел полупустое помещение, Стаса и, не обнаружив ничего заслуживающего внимания, вразвалочку удалился. Некоторое время было слышно цоканье когтей об асфальт. Но скоро исчезло и это эфемерное свидетельство реальности существования нежданного гостя.
–Приятно, что медведь бурый, а не чёрный. Любопытный, но не агрессивный. Типичный попрошайка. – Стас рассуждал вслух, хотя смысла в этом не было никакого. И потому, что минимум километр отделял Стаса от любого живого существа, кроме медведя. И потому, что добротные старые стены в сочетании с теплопластиком на окнах не выпускали за пределы комнаты ни одного звука. Впрочем, отсутствие аудитории взломщика ничуть не тяготило. И он продолжил свой одинокий монолог. – И охота нему в такую жару, в такой шубе бродить по городу.
Сочувствие к зверю вызвало приступ страшного зуда на небритых щеках. Стас давно бы привел свою физиономию в порядок. Только в самом ближайшему будущем, может быть даже сегодня, ему предстояло решить сложную задачу: с первой попытки внушить непреодолимое чувство отвращения вполне симпатичной особе женского пола. Той самой Ирине Самсоновой, которую он неделю назад вынул из горящих автомобильных покрышек.
Пренебрежение, с которым бурый бездельник оглядел офис Савенко, заставило Стаса забыть о сеансе гипноза грозы и надвигающейся угрозы со стороны новоявленной помощницы – Самсоновой. Медведь был прав: в помещении ничего лишнего не было: кресло, стол, взломщик и стены.
–Интересно, что через пару тысяч лет археологи смогут сказать о ныне живущих? – Стас не удержался и с наслаждением принялся скрести ногтями зудящие, потные щеки. – А ведь буквально ничего. Портреты цивилизации восстанавливают по черепкам, остаткам предметного мира. А у нас все предметы одноразовые. Сложили молекулы – пожалуйте: кресло или костюм. Снял костюм, и он снова рассыпался на молекулы. Умри сегодня все и черепков не остается. Нашего мира вроде как вовсе не было. Забавно, может и медведя за окном не было, и духоты июньской нет, и я не существую. И шефа нет, и чиновников из Совета, и красотки Самсоновой не существует в природе. Все это лишь иллюзия. Россыпь молекул в космическом пространстве.
