Читать Голос за занавесом - СанаА Бова, Bova Team

Тусклый свет рабочих софитов падал на сцену Seoul Star Arena, выхватывая из полумрака высокую фигуру Минджуна. Занавес висел тяжёлой бархатной стеной, отгораживая пустой зал, где ряды кресел молчали в ожидании недели, отделявшей репетицию от триумфа. Эхо шагов техников гулко разносилось под высокими сводами, смешиваясь с низким гудением оборудования. Воздух, густой от пыли и жара разогретой техники, обволакивал его, оседая на коже тонкой пеленой.

Минджун сжимал микрофон, холодный металл скользил в ладони, будто отполированный лёд. Пальцы, тонкие и длинные, подрагивали, выдавая тень тревоги, пробежавшую по венам. Он втянул воздух, готовясь выпустить строчку – знакомую, отточенную до блеска, способную зажечь тысячи сердец. Губы шевельнулись, рождая первые звуки их хита: «Пусть ночь горит…»

Но вместо мощного потока мелодии горло исторгло хриплый шорох, сухой и ломкий, подобный треску ветвей в зимний ветер. Он замер. Кашель вырвался из груди, резкий, словно удар. Минджун стиснул микрофон сильнее, заставил голос вернуться: «Пусть ночь…» Хрип повторился, чужой, слабый, ускользающий.

Глаза, глубокие и карие, расширились, ловя отблески софитов. Сердце дрогнуло, пропустив удар. Тень сомнения легла на лицо, искажая привычную маску уверенности. Неделя до концерта. Тысячи голосов, готовых кричать его имя. А он стоял здесь, на пустой сцене, с предательством, затаившимся в горле. Что-то рушилось внутри, тихо, но неотвратимо.

Минджун метнул взгляд к пульту, где техники склонились над проводами, поглощённые суетой. Их головы оставались опущены, уши закрыты гулом машин – его провал остался незамеченным. Рука дрогнула, опуская микрофон к бедру, скрывая улику слабости. Ладонь скользнула к виску, стирая холодные капли пота, выступившие на коже. Пальцы напряглись, сжимая воздух, будто удерживая ускользающий контроль.

Мысль резанула остро: неделя до концерта. Тысячи фанатов ждут его голоса, его света. Подвести их – значит рухнуть самому. Грудь стянуло невидимыми нитями, дыхание споткнулось, царапая пересохшее горло. Он выпрямился, заставляя губы изогнуться в улыбке – тонкой, натянутой, но знакомой. Маска звезды легла на лицо, скрывая трещины, рвущиеся изнутри. Сердце билось неровно, отстукивая ритм страха, однако внешне он оставался неподвижен, словно статуя, высеченная из чёрного мрамора под софитами.