Лерка познакомилась с Димой самым для неё обычным образом – на танцплощадке. Он стоял недалеко от входа, скучающе глядя на толпу, безо всякой надежды увидеть красивые движения. Всё было как всегда – под «медленную» музыку пары топтались на месте и чуть покачивались, вращаясь по часовой стрелке, кто на почтительном расстоянии, кто в откровенном объятии, под «быструю» топали пятками, шаркая при этом мысками в стороны.
Он забрёл сюда, привлечённый громким и довольно чистым звучанием модных песен и вяло шевельнувшимся интересом – как теперь выглядит провинциальная дискотека? Зрелище было таким же, каким он его помнил лет пятнадцать назад. Ничего интересного. Взгляд остановить не на чем и не на ком. Но всё-таки цветная иллюминация, мощный звук, пёстрая весёлая толпа – какое-никакое развлечение. Он даже купил билетик и прошёл за калиточку и теперь стоял, опершись локтями на металлический заборчик, и флегматично смотрел на колыхание плотной массы танцующих.
Видимо, появление нового человека не осталось незамеченным – мимо него несколько раз прошли парни, предупредительно покашливая, и пробежали небольшими стайками девушки, стреляя глазами и призывно хихикая.
Было довольно спокойно – ни драк, ни скандалов, ни откровенно пьяных. Вокруг площадки прохаживались два милиционера. Но в эту почти идиллическую картину вносило некий раздражающий диссонанс какое-то беспокойное мельтешение, беспорядочное, похожее на бегство, перемещение по площадке оранжево-голубого пятна. Он заметил его краем глаза и досадливо отвернулся. Вот если бы вдруг – вдруг! – обнаружилась девушка, умеющая танцевать, он бы пригласил её один, максимум два раза, и пошёл домой, где с чистой совестью сказал маме, что был на танцах. И мама была бы довольна, что сын в отпуске не скучает.
И вдруг это режущее глаз сочетанием цветов пятно подлетело к нему, вызвав ассоциацию с шаровой молнией, про которую он смотрел документальный фильм. Подлетело, схватило за руку и потащило за собой, с какой-то шальной весёлостью торопливо спросив:
– Можно вас?
И Дима, снисходительно относящийся к дамским причудам, пошёл, влекомый цепкой горячей рукой и лёгким интересом к происходящему. Его словно вихрем дотащило до самого тёмного места, где обняли за шею и закружили, сильно креня то на один, то на другой бок, никак не сообразуясь с музыкой. Он машинально прижал к себе костлявое, трепещущее тело, ощутил его нервную, какую-то лихорадочную дрожь и страх. И вдруг оно напряглось, замерло, отпрянуло, Диму снова схватили жёсткими пальцами за запястье и, коротко скомандовав:
