Читать Инструкция к Распаду. Книга 2: Эхо Распада - Владимир Лазовик

Школа больше не была просто школой. Она превратилась в склеп, где по гулким коридорам бродили призраки страха и недоумения. Гул голосов остался, но смех стал тише, разговоры – нервными перешептываниями. Две черные дыры зияли в привычной ткани школьной жизни: Костя Волков, растворившийся в воздухе на глазах у дружков, и Анд Лапин, три дня спустя найденный мертвым в своей комнате. Передозировка таблетками. Рядом – скомканная записка, бессвязный поток сознания о лжи, правде и единственном честном выходе. Самоубийство. Так решило следствие, быстро закрыв дело проблемного подростка.

Марк Левицкий двигался сквозь эту удушливую атмосферу, как подводная лодка сквозь толщу мутной воды. Он слышал обрывки разговоров, видел расширенные от ужаса или любопытства глаза, ловил панические взгляды, которыми одноклассники обменивались за его спиной. Слухи были дикими: проклятие висело над их школой, говорили одни; это дело рук секты, шептали другие; маньяк ходит по району, пугали третьи. Кто-то даже вспомнил про Костин конфликт с Марком, но эта мысль тонула в общем хоре фантастических версий и быстро затихала – личность Марка Левицкого не вызывала вопросов. Его "щит", сотканный из невозможного желания, работал безупречно. Никто не смотрел на него с прямым подозрением.

Но щит не блокировал страх. Он не отменял инстинктивного ощущения неправильности, исходящего от Марка. Его холодность, его внезапно обострившаяся отстраненность, его идеальные, но безжизненные ответы на уроках – все это замечали. Люди сторонились его. Не обвиняли, нет. Просто… сторонились. Словно чувствовали исходящий от него холод, не понимая его природы.

Марк фиксировал это с бесстрастностью сейсмографа. Отчуждение окружающих – приемлемый побочный эффект. Даже полезный – меньше ненужных контактов, меньше помех. Главное – его цели не вызывали вопросов. Его действия не вызывали подозрений. Система работала.

Он заметил Шона у расписания. Тот вернулся в школу вчера, после недели отсутствия. Выглядел плохо – бледный, под глазами тени, двигался скованно, постоянно поправляя очки. Его взгляд был затравленным, но когда он встречался с Марком, в нем загоралась привычная собачья преданность, смешанная теперь с новым, глухим ужасом. "Клеймо" и "Поступок" делали свое дело. Шон стал еще более покладистым, выполнял любую просьбу Марка с лихорадочной, почти роботизированной точностью, но его внутренняя паника (результаты гистологии еще не были готовы) была почти осязаема.