Читать Склад готовой продукции - Назар Валеев

Иногда судьба мира решается не в залах и кабинетах, не с помощью огромных армий и не в тайных лабораториях. Иногда она полностью зависит от неуклюжих движений одного существа.

Он не был героем, не умел сражаться и не носил ни знаков отличия, ни гордой униформы. Он не цитировал великих мыслителей и даже никогда не ходил в школу – никакой школы на его орбитальной станции просто не было. Единственными его учителями и пособиями были пыльные архивы давно вымершей расы и старый гаечный ключ.

В команде он появился случайно. Его не искали и не звали, он будто сам нашёл дорогу – по какой-то странной логике, известной только ему. И остался. Поначалу – как лишний, затем – как полезный, а потом – как свой.

Он чинил то, чего не могли другие, таскал тяжёлые ящики, когда остальные спорили, и неизменно шёл рядом, даже когда было очень страшно. Он не умел шутить, но становился причиной смеха – чаще всего невольно, но всегда искренне.

И да, по большей части он был там, где нужно. Никто и не заметил, как он стал тем, без кого их маленькая команда больше не была бы целой.

Сморг не искал славы. Он просто делал то, что считал необходимым. Иногда – с ворчанием, иногда – с нежданной смелостью, а иногда – с такой трогательной прямотой и теплом, что порой даже у самых поначалу недоверчивых в уголках глаз проступала слеза.

Если бы он был человеком, он, вероятно, носил бы рубашку на два размера больше, чтобы было куда прятать душу. Но он был сморгом, а у сморгов душа не нараспашку – она тихо живет внутри, как надежный аккумулятор, незаметно заряжающий всех вокруг.

А потом всё закончилось – война утихла, жуткие велиары вроде как исчезли, и мир снова вздохнул свободно.

Старая добрая команда на время разлетелась по своим делам. Корабль – тот самый, что спас не одну цивилизацию, – остался на орбите. Почти пустой.

Почти.

Ведь если задержаться в коридоре чуть дольше обычного – особенно в ночное время, когда весь корабль замирает в тихом полусне, то можно услышать, как он возится в техническом отсеке. Гремит инструментами, что-то подкручивает, что-то разбирает, чтобы потом снова собрать, даже если оно и не ломалось.

Иногда он просто идёт – не спеша, вдоль стен, будто праздно прогуливается по родным улицам, которых никогда не видел. А иногда разговаривает – негромко, словно проверяет, есть ли кто-то рядом, кто услышит. Или просто так, чтобы было спокойнее, хотя бы от звука своего голоса.