Медленно ступая по зеркальному мраморному полу, я слушаю, как эхо моих шагов повторяет геометрию кристально белого пространства и, опережая меня, уже разгуливает среди гипсовых выставочных стендов, к которым я направляюсь сейчас, в этот долгожданный день. Меня обволакивают приятные струйки воздуха идеальной температуры, наполненные едва уловимыми ароматами прохладной хвои, жасминового чая и прекрасной творческой мысли. Мое утреннее изумление заставило меня снова открыть на телефоне статью, которую именно сегодня мне предложила новостная лента, – похоже, мне полагается еще и десерт. Выключаю экран и внимательно осматриваюсь вокруг: прямолинейные световые конструкции под потолком и расставленные кое-где квадратные диваны в «минимализме» составляют весь набор предметов интерьера. Несмотря на отсутствие бытовой роскоши, которую вполне мог бы позволить себе владелец, никакое иное место в такой степени не ассоциируется для меня со словом «дорого». Я полностью согласен с возникшим у меня убеждением, что самый высокий эстетический вкус выглядит именно так. Это частная картинная галерея, где собраны, возможно, не самые известные произведения, но определенно самые ценные для ума, жаждущего духовных микроэлементов. Попасть сюда оказалось совсем не просто, но моя настойчивость обошла все преграды. Сегодня на мне начищенные до блеска туфли, имеющие весьма неприличный ценник, дизайнерский костюм со смокингом и взятый напрокат «Rolex». В моей руке – бокал итальянского белого вина, который при входе мне любезно предложил управляющий, а в сознании – приятное волнение от того, что с каждым моим шагом все отчетливее становятся изображения, обрамленные тонкими черными рамками, каждое из которых я смогу рассмотреть в деталях уже через считанные минуты.
Величие этой коллекции картин переоценить невозможно. Здесь собрано ровно сто полотен, написанных разными художниками в разное время, изображающих человеческие чувства, эмоции и качества характера: любовь и дружба, нравственность и справедливость, радость и печаль, уверенность и беспокойство, достоинство, сила воли, взаимоуважение – вот лишь некоторые из них. В этот момент я анализирую свои собственные чувства, которые привели меня сюда: намерен ли я разделить художественную мысль этих авторов, или же собираюсь опровергнуть их видение представленных здесь атрибутов человеческой души? Стиль «абстракция» без сомнения визуально приятен, и его благотворное влияние на мышление очевидно: взгляду всегда интересно изучать причудливые формы и неожиданные переходы цвета, которые порождают в воображении самые разные, порой удивительные ассоциации. Но достаточно ли одних только техник смешивания красно-розовых акриловых или спиртовых чернил и создания замысловатых текстур на полотне при помощи обычного фена, для того чтобы получившейся композиции дать имя, пожалуй, самого замечательного явления на свете – «Любовь»? По мнению другого автора, если добавить чуть больше темных, местами кроваво-бордовых, оттенков и поверх широкими мазками нанести хаотичные заостренные фигуры, то непременно получится «Ярость». «Миролюбие» и «Нежность» у третьего написаны с использованием почти одинаковых волнистых линий в мягкой сине-зеленой гамме, и друг от друга их отличает только присутствие на первой узоров с радужным градиентом. Позитивное настроение и радуга на фантазийно-небесном фоне с излишней очевидностью укладываются в рамки одного логического ряда, однако я бы настаивал на том, что миролюбие – более сложное, многокомпонентное проявление, которое должно включать в себя выражение в форме действий, а также опыт, на основе которого оно было сформировано, ведь беспричинность, явно наблюдаемая здесь, – довольно неоднозначное свойство. Я бы добавил сюда стрелки-векторы, символизирующие выход положительной энергии вовне и структурную сетку с яркими точками в местах пересечения линий, чтобы отобразить каждый смысловой узел этого понятия. Проблема субъективности, с которой я точно так же столкнулся, не будучи исключением на фоне общего числа мыслителей и творцов, заключается как раз в том, что все это – лишь наши рассуждения и ассоциации. Вероятнее всего, художник дает название своему произведению уже после того, как оно готово для выпуска в свет, основываясь на внутренних ощущениях, и только лишь потому, что оно обязательно должно иметь имя. К тому же, идеальным названием для абстракции может послужить то, что никто не знает наверняка, как оно выглядит.
