Читать Тень над Сансет-Бульвар - Яков Морозевич

Лос-Анджелес начинал утро с глухим рычанием автобусов и ароматом дешёвого кофе, смешанным с гарью шин и влажным асфальтом. За окнами юридической конторы Харриса Колдвелла Сансет-Бульвар просыпался нехотя – как актёр, которому предстоит играть роль, которую он терпеть не может.

Колдвелл сидел за столом, потягивая остывший кофе из керамической кружки с отбитым краем. На нём был слегка мятый серый костюм, который, кажется, был свидетелем большего количества допросов, чем некоторые судьи. Окно было приоткрыто – ровно настолько, чтобы пустить в кабинет тёплый утренний воздух и звуки города, но не настолько, чтобы они помешали думать. На стене тикали часы – дешёвые, но надёжные.

Дорин, его секретарша, положила на стол утреннюю почту – в основном счета и рекламные буклеты от страховых компаний. Но среди них оказался один конверт – без марки, без обратного адреса, даже без имени получателя. Только надпись от руки: «Для мистера Х. Колдвелла. Лично».

Харрис приподнял бровь. Бумага – грубая, сероватая, как из почтового отделения в переулке. Открыл аккуратно, с осторожностью, как хирург вскрывает тело, зная, что под кожей может быть что угодно.

Внутри – вырезка из газеты Los Angeles Examiner, пятничного выпуска, с короткой заметкой:

«Известный кинокритик Делл Уэстон найден мёртвым в своём доме на Голливуд-Хиллз. По подозрению в убийстве арестована актриса Вивиан Роуз, звезда недавней драмы "Золотая Пыль". Обвинение предъявлено на основе вещественных доказательств, найденных на месте преступления…»

На краю вырезки была прикреплена чёрно-белая фотография. Женщина с усталым, но красивым лицом, в строгой прическе, с тенью боли в глазах. Подпись: Вивиан Роуз, 1953 год. Студийный снимок, но не глянцевый. Кто-то специально выбрал именно его – фото, на котором она выглядела не как актриса, а как человек.

Под газетной вырезкой – на обрывке бумаги – всего одна фраза, напечатанная на пишущей машинке:

«Она не виновата. Найдите шрам на запястье».

Колдвелл перечитал записку трижды. Пальцы постучали по столу в ритме, в котором раньше он печатал апелляции – когда ещё работал в прокуратуре. Это было давно. Тогда он верил, что закон может спасти мир. Теперь – только в то, что он может оттянуть падение.

– Дорин! – позвал он.