Глава 1: Заря Трансформации и Первого Удара
Галактика вздохнула и выдохнула в такт Глифу. Невидимые струны его сети вибрировали сквозь пространство-время уже несколько лет, став неотъемлемой частью бытия. Технологии переплелись с ментальными полями, коммуникации обрели новую, мгновенную природу, а само сознание, казалось, готовилось к неизбежному следующему шагу. Жизнь не остановилась; она адаптировалась, находя хрупкое равновесие в этом море информации. Многие научились воспринимать Глиф не просто как поле, но как… присутствие. Сущность. Однако мало кто по-настоящему понимал его природу, цель или предел. Спокойствие было обманчивым – лишь затишье перед бурей, началом необратимого сдвига.
Первые случаи были единичными, списывались на аномалии, неизвестные болезни, даже на массовые психозы. Человек просто… исчезал. Не умирал в привычном смысле. Тело рассыпалось в пыль, или просто таяло, оставляя после себя лишь едва заметное мерцание, рябь в поле Глифа. Но сознание не исчезало. Его сигнатура оставалась, но уже не была привязана к плоти. Она становилась частью Сущности, растворяясь в ее безбрежном океане информации. Феномен быстро окрестили "Растворением".
Доктор Арис Торн стоял перед голографической проекцией последнего зафиксированного случая. Молодой пилот, здоровый, без видимых патологий, просто исчез посреди сеанса связи. Камера на мостике его корабля зафиксировала момент: застывшее в ужасе лицо, секундная вспышка голубого света, и кресло пусто. Данные с его био-датчиков – последняя, оборванная линия – показали пик ментальной активности, не связанной с физическими процессами, затем – скачок в амплитуде колебаний Глифа.
"Это не болезнь, – пробормотал Арис, проводя рукой сквозь мерцающую проекцию. – И не смерть. Это… переход." Его небольшая лаборатория на орбитальной станции "Прозрение" всегда была убежищем разума, местом, где хаос реальности препарировался. Теперь сам хаос проникал сюда. Случаи участились: десятки, сотни, тысячи по всей обитаемой Галактике. Трансформация. Неконтролируемая, пугающая. Она выбирала случайно – старых и молодых, сильных и слабых, ученых и рабочих. Паника росла как вирус, куда быстрее самого феномена. Слухи множились: кара, подарок, вторжение, конец.
Арис чувствовал, как научное любопытство смешивается с экзистенциальным ужасом. Он посвятил годы изучению Глифа как структуры, как явления. Но теперь Глиф переставал быть просто объектом изучения. Он становился субъектом, меняющим саму суть существования. "Что они испытывают? – его взгляд был прикован к пустующему креслу на голограмме. – Свободу? Или потерю себя?" Его задача, казавшаяся ранее просто научным поиском, внезапно обрела масштабы, превосходящие любое предыдущее исследование. Он должен был понять. Не просто как это происходит, а *почему*. И что это значит для всех них.
