Брат заехал ко мне, как всегда, без предупреждения. Когда раздался звонок домофона, я выкладывал на горячую сковороду вчерашние макароны из холодильника. Чертыхнувшись, я прервал приготовление своего нехитрого ужина, сдвинул сковороду на соседнюю холодную конфорку и пошёл открывать дверь.
Он был, как всегда, элегантен и ухожен – модный однобортный тёмно-синий костюм-«тройка» в мелкую клетку, пошитый на заказ, лакированные чёрные туфли известного бренда и дорогая белая сорочка с повязанным на вороте стильным шёлковым галстуком, аккуратно зачёсанные назад волосы. Всё это создавало образ удачливого бизнесмена или успешного управляющего крупной госкорпорацией.
– Судя по запаху, ты, как обычно, пытаешься приготовить что-то путное из несъедобных продуктов из соседнего сетевого маркета? – с ходу подколол он меня, с улыбкой протягивая руку.
– И тебе здравствовать, и не подавиться пекинской уткой с фуа-грой! – парировал я. Такие пикировки случались у нас при каждой встрече, заменяя обычные любезности.
Мы прошли в обшарпанную гостиную и уселись на старый продавленный диван светло-коричневого цвета. Повисла пауза.
– С чем пришёл? – наконец спросил я брата.
Тот с готовностью выложил явно заготовленный ответ:
– А разве должна быть особая причина, чтобы проведать своего непутёвого младшего братишку? Считай, что визиты к тебе вписаны в мой ежедневник до конца жизни, как походы в театр или музей.
– Ну если ты получаешь эстетическое удовольствие, наблюдая за тем, как живут менее удачливые, чем ты, индивиды, то я должен брать с тебя плату за вход, – улыбнулся я.
Максим (так звали моего брата) тоже улыбнулся моей, прямо скажем, не слишком удачной шутке и поддержал её:
– А что? Хорошая идея. Я готов. Только всем известно, что мой очень бедный, но очень гордый братишка скорее продаст почку, чем попросит помощи у своего, подчеркнём особо, родного и не в меру богатого родственника.
– Ну да, я такой, – ответил я. – Таким воспитали. Старший брат мало поколачивал меня в детстве. Вот и выросло невесть что, – продолжил я ёрничать.
Брат хихикнул, а затем незаметно погрустнел и сказал:
– Денис, ну кроме шуток. Я ведь и правда беспокоюсь за тебя. Тебе уже двадцать восемь, а ты до сих пор развозишь пиццу или что там сейчас?
– Не пиццу, а роллы, – с обидой в голосе произнёс я.
