Большой зал был залит мягким светом камина. Пламя тихо потрескивало, отбрасывая на стены тени, похожие на фигуры танцующих призраков. В центре стоял длинный стол, ломившийся от всевозможных яств: золотистые фрукты, жареное мясо, чаши с вином, медовые лепёшки, ароматы которых витали в воздухе, как напоминание о прошедших пирах.
У камина, в глубоком кресле с высокими резными спинками, сидел седовласый старик. Его лицо, иссечённое морщинами времени, казалось усталым. Взгляд был устремлён в пламя, будто он пытался разглядеть в нём прошлое – или, быть может, будущее.
В зал вошёл один из его сыновей. Молодой, но с глазами, в которых плескалась вечность.
– Отец… Я давно не навещал тебя.
Старик оторвал взгляд от огня и чуть улыбнулся.
– А, это ты. Проходи. Присаживайся.
– «Ты всё ещё сердишься за тот сад?» – хмыкнул Сын.
– «Сады растут снова. А вот пепел от крыльев – нет» – Отец провёл рукой по воздуху, и на миг показались обугленные перья.
Как там… мир людей?
Сын усмехнулся, подходя ближе.
– Ты ведь и так всё видишь. Но, раз уж спрашиваешь… Скучно стало. Предсказуемо.
– Скучно? – Старик поднял брови. – Предлагаешь сыграть?
– Почему бы и нет? – загорелись глаза сына. – Я предлагаю игру, необычную и захватывающую. Мы поиграем твоим творением – людьми.
– Людьми? – Старик выпрямился в кресле. – И в чём будет суть?
– Дадим им выбор. Один на всех. Или каждому по своему. Семь смертных грехов. Хочу посмотреть, как они с этим справятся. Кто падёт. А кто, возможно, поднимется.
– Интересно… – задумчиво протянул отец. – Но с одним условием: ни ты, ни я не вмешиваемся. Только выбор. Только их путь.
– Договорились.
И в этот момент в воздухе, словно что-то изменилось. Тени на стенах затрепетали сильнее, огонь вспыхнул ярче, и чья-то судьба внизу, в мире людей, вдруг дрогнула.
Старик и сын молча переглянулись, и в тот же миг между ними возник круглый стол, гладкий, тёмный, будто вырезанный из ночи. На его поверхности – не фигуры, а крохотные люди. Они двигались, дышали, говорили, не подозревая, что стали частью игры. Их мир был настоящим, и только для двоих за столом он оставался иллюзией.
– Ну что ж… сыграем, – сказал отец, протянув руку. – С чего начнём?
