– Передай своим друзьям, Евгений, что я
намерена поставить вопрос об их выселении из общежития.
Она развернулась и ушла.
– Женя, – услышал я тихий голос. Лиза
легла на край кровати и позвала меня. – Кто эта женщина?
– Комендант.
Лиза села, свесив босые ноги.
– А она, правда, может вас всех выселить?
– Правда, – кивнул я.
– Да ничего она не сделает! – подал голос
Толян. – Только пугает, как обычно. Я здесь пять лет живу, и за это время
столько слышал от неё всяких угроз! Только всё это на словах. До дела никогда
не доходит.
– Ну, знаешь, терпение у неё не железное.
Однажды может лопнуть.
– Главное, чтобы мы в это время поблизости
не оказались, – не открывая глаз, сонно пробормотал Юрец.
– А мы тогда, Юрка, тебя к ней отправим в
качестве посла доброй воли, – сказал Толян. – Ты хорошо умеешь говорить.
Нальёшь ей елея сладкого в уши, и она растает.
– Нет, лучше мы к ней Пашку отправим с
бутылкой водки, – возразил Юрец. – Тогда она точно обрадуется. Даже слушать не
станет.
– Да, у неё к Пашке особая приязнь.
Как будто зная, что говорят о нём, Пашка
широко распахнул дверь и вошёл в комнату.
– Доброе утро, страна! – громко
провозгласил он. – Хватит спать! Сегодня такой день!
– У тебя хорошее настроение? – улыбнулся
всё ещё лежащий на кровати Юрец.
– Отличное! – Пашка вытащил из пакета две
бутылки шампанского и поставил на стол. – Это на вечер. Лиза, сообразишь
что-нибудь перекусить?
– Да у тебя, я смотрю, всё серьёзно, –
Юрец даже привстал.
– А то! – Пашка широко улыбнулся. – Есть
повод.
Мы с Толяном переглянулись. Кажется,
студсовета нам, всё-таки, не избежать.
Я,
действительно, расстроилась, узнав о том, что Евгений несвободен.
Почему-то раньше мне не приходило это в
голову. Мы знакомы чуть больше недели, и с каждым днём мой интерес к нему
растёт. Мне хотелось бы думать, что и с его стороны что-то есть. Когда он
смотрит на меня задумчиво-печально, я чувствую, что он знает гораздо больше,
чем может сказать. Тихий, скромный и невероятно сдержанный. Даже, когда играет.
Его длинные пальцы перебирают струны, а взгляд устремлён куда-то вдаль. И
никому не ведомо, о чём он думает в тот момент, что представляет себе.