Он был милым
мальчиком. У меня где-то завалялась наша совместная фотка. Зареванная первоклассница
без переднего зуба на своей школьной линейке, и тощий мальчишка с бронзовыми
кудряшками и симпатичными ямочками на щеках, широко и беззаботно улыбающийся на
камеру. Рука не поднялась избавиться от снимка.
Антон пустился
во все тяжкие после развода родителей. Из-за ухода матери возненавидел весь
женский род.
Что за черт?
Не успела я вернуться в Россию, как голову заполонили мысли о Куркове-младшем.
Альбина
Геннадьевна провожает меня до моей спальни, в которой все вещи остались
нетронутыми после отъезда в Барселону. Развешанные на стенах постеры с
популярными, заслужившими всемирное признание корейскими исполнителями,
расставленные на книжных полках в алфавитном порядке книги, любимый плед
персикового оттенка, аккуратно свернутый на краю двуспальной кровати. Розовый
цвет был моим любимым, Антон высмеивал данный факт. Стены квартирки в Барселоне
я выкрасила в серый, нейтральный, бессодержательный цвет.
Нежная
цветовая гамма интерьера услаждает взор. Тетушка велит спускаться вниз, чтобы
отведать ее фирменный заливной пирог, пока он не остыл, и оставляет меня в
одиночестве. От упоминания о выпечке Альбины Геннадьевны у меня желудок
скручивается в тугую спираль. Но перед тем как составить ей компанию я иду в
ванную, чтобы смыть напряжение и усталость после пятичасового перелета.
Намыливаю тело
гелем для душа с шоколадным ароматом, волосы закалываю в высокий пучок, чтобы
не намочить, иначе завьются. На секунду закрываю глаза и вижу очертания
знакомого лица. Выразительные голубые глаза, очерченные скулы, раскрытый в
немом шоке пунцовый рот, подрагивающий кадык. Прямые ключицы, выносливые,
высоко вздымающиеся на глубоких частых вдохах плечи… безупречная мускулатура.
За последний год Антон изменился, усовершенствовал рельеф, создал впечатляющую
картинку.
С судорожным
стоном прикусываю нижнюю губу, воспроизводя в памяти, как капельки пота кривыми
дорожками стекали по упругим кубикам пресса, и усиливаю напор холодной воды.
Вздрагиваю, когда на меня обрушивается лавина тугих ледяных струй. Переборщила!
Хоть я и
открыла глаза, а от образа Антона с голым торсом не избавиться.
Соски
затвердевают. Я убеждаю себя, что это из-за холодной воды. Антон хорош собой,
но меня к нему не влечет. Нисколечко. Если бы мы остались последними людьми на
Земле, то мне пришлось бы обречь человечество на вымирание.