И ещё, благодаря «странностям» новой
хозяйки, смышлёной ученице открылся чудесный мир наук и историй,
прежде знакомый по замусоленным картинкам да потрёпанным обложкам
(чего только не проходило через цепкие руки старьёвщика). А теперь
представилась возможность окунуться туда с головой. К слову, не ей
одной, но её увлекло заметнее других. Чтобы путешествовать по нему
далеко-далеко и владеть его сокровищами, не обязательно было
обладать ни реальными богатствами, ни даже башмаками. Маю же
бедность, похоже, стесняла меньше остальных. Она не мешала
чувствовать природу и узнавать непосредственно от неё то, что
Фридрих черпал преимущественно из книг. И незаметно снисходительное
сочувствие уступило место зависти, поскольку родившемуся и
выросшему в городе никогда не обрести той подлинной гармонии. Его
удел лишь наблюдать со стороны, тщетно пытаясь понять, как ей это
удаётся.
В своё время, так же читая взахлёб
всё подряд, он грезил приключениями, позже – славой и великими
открытиями. Однако подвиги мало чего стоят, если после всех
трудностей и опасностей нельзя вернуться туда, где счастлив и без
них. Какая разница – во дворец, или хижину. Если тебя там ждут, и
ты нужен. Он своё, по всей видимости, упустил. А Мая – вышла бы
замуж и через пяток лет вокруг тесноватого жилища бегали б в
нехитрой одежонке новые босоногие мечтатели и фантазёрки. Простое
человеческое счастье одинаково для всех. Но кто-то посчитал, что и
этого ей будет слишком! Сначала лишили возлюбленного, теперь
собираются отнять свободу. Была она счастлива и сможет ли стать
вновь – он ничего не пожалеет, чтобы жизнь её вернулась в прежнее
русло. И протекала мерно и предсказуемо, без предательских
водоворотов да омутов, слабо поддающихся разуму.
*****
Наступило воскресенье. В церковь,
вместе со всеми, Фридрих не пошёл. Не было никакого желания
выслушивать проповедь фанатика, щедро раздающего обвинения в
грехах, кои жесто карались ещё судом земным. Вместо того, чтобы
проявить чуть больше усердия в поиске правды! Всезнающему недосуг!
Чем меньше позволяешь себе сомневаться, тем проще других сбить с
толку. Для продолжения знакомства с новым пастором вполне хватило
речи над убиенным телом. И собственной досадной несдержанности…
Похороны пропустить не мог – нельзя не отдать долг бывшему ученику.
Всё больше стыдился, что при жизни его недолюбливал. А ведь тот в
сущности был неплохой парень – балагур, весельчак. И это его
самодовольство, которое всегда раздражало – не от того ли, что и
самому не помешало б чуть-чуть уверенности. А то вечно мямлишь –
учитель, называется!