Воскресный день начался с конфуза.
Точнее, не совсем так. Начало-то выглядело самым благообразным.
Многие, проснувшись с утра, наверняка немало удивились внезапно
расчистившемуся небу, которое, накануне казалось, уже не
прояснится. Осеннее солнце напомнило о себе, засияв в прозрачном
воздухе. В мир частично вернулись цвета. Оказалось, ещё не вся
трава увяла и пожелтела, была вытоптана или съедена. Её отдельные
лоскутки зеленели на склонах холмов, перемежаясь с бесцветными
зарослями пожухлого бурьяна и тёмными проплешинами убранных
наделов. Церковный холм не вспахивали и старательно выкашивали
сорняки, отчего он выглядел самым нарядным среди собратьев. К нему
и стекался народ, с утра пораньше озаботившись делами духовными,
прежде чем погрузиться в предпраздничные хлопоты, а потом окунуться
в само безудержное веселье по окончании трудов праведных, на время
забыв о строгостях, предписанных верой.
Церковь представляла собой деревянное
строение, более всего напоминающее большой сарай с приделанной
башенкой. Видимо, ставили её, особо не задумываясь, просто потому
что ей положено быть. Зато место выбрали действительно красивое,
возвышающееся посреди долины в окружении гор, откуда видно все
окрестные деревни, замок в отдалении над ними, а особо погожими
днями даже городские шпили, выглядывающие из-за безбрежного леса.
Вершина холма была открыта солнцу, всем ветрам и всякой непогоде,
из-за чего брёвна церкви за несколько лет приобрели
безжизненно-серый цвет. И при взгляде на неё невольно приходили
мысли о грехах, в коих необходимо срочно покаяться, пока сам не
улёгся под такой же серой могильной плитой.
Но двери храма, против обыкновения,
оказались закрыты и заперты. Сперва ткнувшиеся в них не очень
удивились, предположив, что пастор ещё не проснулся, отдыхая после
усердных молитв. И к этому в толпе отнеслись с пониманием:
– Глядите-ка. Святому отцу удалось
найти общий язык с Небесами. Его не только услышали, но и правильно
истолковали.
– За добрым вином всегда проще
договориться.
– Прекратите кощунствовать,
богохульники!
Но вскоре запас одобрительных слов в
адрес незадачливого пастора начал иссякать. Народ всё прибывал, с
раздражением топчась возле запертых дверей.
– Что здесь происходит? – строгие
нотки не отменяли мелодичность голоса. Это была сама госпожа, по
обыкновению, верхом, в элегантном костюме. Лицо скрывала вуаль.