«Вот те раз! – подумал Фридрих, –
господин «вежливость», сам будучи здесь всего лишь гостем,
указывает другому гостю на дверь».
– Верно, мы утомили вас нашими
скучными беседами. А праздник в полном разгаре. Я не прощу себе,
если вы из-за нас всё пропустите. А мы к вам скоро присоединимся… –
её глаза блеснули из-под вуали, словно умоляя: «Избавьте меня от
этого типа!..»
Учитель оказался в неловком
положении. Подчиниться услышанному ушами? Или откликнуться на
просьбу, украдкой обращённую к сердцу, в надежде на его чуткость? С
первым хотя б было ясно – как это сделать. В отличие от второго,
которое, не уверен, правильно ли истолковал. И, откланявшись, он
отодвинул полог. К свежему воздуху примешивался аромат дыма. Может,
они правы, там интереснее. По крайней мере не душно, как внутри
палатки из-за свечей в огромных канделябрах, которые вот-вот
продавят стол. А ещё присутствия того, рядом с кем не слишком легко
дышится.
Перепончатые крылья на отпущенном
полотнище входа, ожили и заколыхались. Откуда эта тяга к
устрашающим символам? Будто не покровители рыцарского рода, а
создания враждебные слетелись на манящий свет. И их хозяин уже
внутри.
*****
Пожалуй, единственный раз в году
никто не жалел, что осенью темнеет рано. Взвившийся до небес костёр
колыхался отсветами на зеркальной глади, бросая вызов притаившемуся
за ней во мраке лесу, овеянному зловещими преданиями и населённому
молвой жуткими существами, вроде болотных русалок, оборотней и
прочей нечисти. Могло статься, его реальные обитатели не сильно
уступали вымышленным. Но сегодня люди не боялись ни тех, ни других.
Яркий свет и шум веселья прогонит упырей да вурдалаков. А румяные
деревенские красавицы зачаруют крепче бледнокожих лесных нимф.
Правда, никто не купался и не прыгал через огонь, как в начале
лета. Но и без того хватало куража. Зудели рожки, переливались
бубенцы, ухали барабаны. Все кружились, сходились и расходились.
Девушки давали фору парням! Их мелькающие стройные ноги были под
стать пляшущему свету языков пламени – в белоснежных онучах,
перетянутых кожаными ремешками, или просто белые, словно осенняя
ночь разом смыла с них приставший за лето загар. Юноши, сколько ни
старались, не могли за ними угнаться и казались рядом медлительными
и неуклюжими. Даже учитель, мало что понимающий в танцах,
заворожено глядел, на время позабыв, зачем притащился сюда. И очень
некстати ему напомнили…