– А вот, похоже, и счастливчик. Кто
это?
– Мартин. Сын деревенского старосты,
– бросил учитель, даже не глядя в ту сторону.
– Вижу, напыщенный гусак пользуется
здесь популярностью. Особенно у девиц.
– Считается, многие в него
влюблены…
– И более всех – он сам, полагаю.
Учитель пожал плечами.
– Погляжу, вы о нём не лучшего
мнения, – счёл за согласие пилигрим. – Не из ваших любимчиков?
Среди одноклассников тот выглядел
переростком. Других в возрасте, когда он поступил в школу, родители
уже не пускали учиться – для взрослого парня найдутся и более
полезные занятия. Ему же не просто позволили, а благословили на это
дело – пусть единственный сын набирается разума, а мозоли ещё
успеет заработать. Да тот не проявил способность и тягу к наукам.
Зато преуспел в другом. Мальчишки его побаивались, поскольку он был
старше и сильнее, чем не брезговал пользоваться. А девчонки просто
души в нём не чаяли. Да и женщины привечали, ибо природа не
поскупилась наделить его тем, на что они обыкновенно падки. Не
исключено, преподаватель однобоко судил о нём. Но самодовольное
выражение не покидало ухоженного лица, даже когда тот не мог
ответить простейший урок. А Фридриха подобное в людях бесило. Во
всём ощущать превосходство без должных оснований и считать себя
заведомо лучше других – он полагал первейшим признаком
глупости.
– По понятным причинам, – сухо бросил
учитель, – меня мало интересуют красивые юноши. А иных достоинств в
нём пока не нашёл.
– Ну и кого же он выберет? Даже
отсюда видать – местные красотки его так и пожирают глазами: одной
не повезло, и этой тоже…
Очередная отвергнутая с завистью
косилась на следующую. Но парень опять проходил мимо, и те уже
удивлённо переглядывались. Нетерпеливые подались вперёд, более
робкие застенчиво мялись на месте. Как будто издеваясь, он обошёл
не один круг, делая вид, что ищет кого-то, а от него прячутся. Хотя
ни у одной в мыслях не было избегать первого красавца. Юноша
небрежно крутил в руках подтверждение своего общепризнанного
первенства. Понятно – для кого постарались умелые девичьи руки, но
обычай требовал отдать почётный трофей, а кому – теперь решал он.
Пилигрим провожал его взглядом, бормоча под нос:
– Спасибо, любезный. Выстроились, как
на параде, и по возрасту, вроде, подходят. Только выбирать особо не
из чего – либо дурнушки, либо голытьба. Ни те, ни другие нам не
интересны. Тоже мне везение – заполучить в довесок к собственным
недостаткам расфуфыренного болвана, начисто лишённого вкуса. О!
Неужто кто-то ему-таки приглянулся? Предпочитает скромниц?.. Ну,
правильно! Поупираемся для приличия – куда ж без этого! Хотя видно,
что довольна. А она ничего, даже в своём скудном одеянии. Не
вырядилась пёстрым пугалом, как прочие. Хочет выглядеть
естественно? Он же заметил, да и сорвал летний цветочек посреди
осени. Не броский, аки мухомор в чаще, но исполняющий заветное…