— Доложили? — Оторопело пробормотал Кадемли-реис.
— Вы удивлены?
— Д-да... Нет... То есть, да. Действительно, один из
загребных доблестно дрался и убил троих язычников, будучи
прикованным, но...
— Что, «но», Кадемли-реис?
— Отважно сражались и другие правоверные. Да... вообще-то...
все...
— Всем Всевышний воздаст по делам их, — важно поднял палец
Барбаросса, — а сейчас я бы хотел поговорить с гребцом. Надеюсь, вы
расковали его?
Капитан кивнул.
— Отлично. Приведите. И вот ещё что — я хочу поговорить с
ним наедине, внизу. Надеюсь, у вас есть лампа или фонарь?
— Есть, — пробормотал совершенно сбитый с толку Кадемли
Мустафа, — я р-распоряжусь...
Барбаросса перегнулся через борт к морякам, ждавшим его в
баркасе. Ему подали какой-то свёрток и вазир, зажав его подмышкой,
спустился в низкий и тесный трюм кадирги.
Ему принесли зажжёный фонарь, а следом привели человека в
одежде гребца, усатого и бритоголового. Лишь одна прядь волос на
макушке оставлена.
Гребец скосил взгляд на янычара-конвоира. Тот поклонился
вазиру и сразу удалился. Гребец снова посмотрел на Барбароссу.
Глядел спокойно, без страха. Вазиру показалось, что даже
насмешливо.
Он поднёс к самому лицу гребца фонарь. Произнёс
задумчиво:
— Голубые глаза... Ты знаешь, что это значит,
парень?
— Ничего хорошего? — Разомкнул губы в насмешке
гребец.
— Вот именно.
Повисла пауза. В речи гребца Барбаросса уловил некий
незнакомый акцент. Турецкий ему явно не родной.
— Как тебя зовут? — Спросил, наконец Барбаросса.
— Девран, — ответил гребец. Подумал немного и добавил, — ибн
Авдал.
— Сын шейха Авдала, надо полагать? — уточнил
вазир.
— Откуда знаешь, господин? — Приподнял бровь
гребец.
Барбаросса глубоко вздохнул и поморщился.
— Лучше бы тебе вчера сдохнуть, Девран. Лучше для всех, уж
поверь мне.
— За чем же дело стало? — Невозмутимо поинтересовался
гребец, — это легко исправить.
Он провёл ладонью по горлу.
— Да нет... Боюсь, проживёшь ты ещё достаточно
долго.
Барбаросса одной рукой развернул перед гребцом свёрток.
Оказалось, что это кафтан.
— Надевай.
Девран недоверчиво прищурился.
— Чего ждёшь?
— Он... синий? — спросил Девран.
— Синий-синий, — покивал вазир и повыше поднял
фонарь.
— Я не могу это надеть.
С лица гребца исчезло невозмутимое выражение.
— Почему? Хороший кафтан. Твоя награда за доблесть. Считай —
с плеча самого эмира верующих.