Сигфред и Торир бросились резать
ошеломленных стражников. Только тут Ивар вспомнил, что его пырнули
мечом. Рубаха на боку стала липкой от крови, волнами расходилась от
раны тупая боль.
Ощутив внезапный прилив слабости, он
покачнулся.
- Спокойно, - сказал эриль, ловко
придерживая раненого. - Это всего лишь порез. После боя подойдешь,
я посмотрю.
Он отпустил подол рубахи, которую
ловко задрал, высматривая повреждение, а Ивар со странным трепетом
понял, что отметина от этого первого в жизни ранения останется на
его теле навсегда.
- Одину слава! - дружный боевой клич
грянул от ворот, вернее от того места, где они когда-то были. Через
проход, пинками отшвыривая в сторону пылающие доски, входили
викинги во главе с Эйриком.
В башнях, да и по всему городу еще
уцелело немало воинов, но участь Апардьона была предрешена.
Ивара мягко потрясли за плечо. С
трудом выныривая из объятий дремы, он услышал:
- Вставай, быстрее! Твоя стража!
Разлепив тяжелые, словно намазанные
глиной веки, он увидел склонившегося над ним Нерейда. Рыжий
насмешник зевнул во весь рот и показал Ивару кулак.
- Давай-давай! - приободрил он
соратника. - Эйрик уже встал! Вам с ним до завтрака сидеть!
При воспоминании о том, что сегодня
ему выпала самая неприятная, предутренняя стража, Ивар содрогнулся.
Второй раз дрожь пробрала его, когда он выбрался из-под одеяла -
утренний холодок не упустил случая ущипнуть разгоряченное тело.
Дрожа и потирая ладони, Ивар
направился к еле тлевшему костерку, у которого расположился,
подкидывая в пламя сучья, Эйрик.
- Что, проснулся? - спросил он.
- Ага, - ответил Ивар,
оглядываясь.
Ночь еще царила над миром, лишь
далеко на востоке, над самым морем виднелась белая полоса -
предвозвестник рассвета. Луна зашла, на черном пологе неба блестели
только жемчужины звезд.
На ночевку викинги расположились на
длинном песчаном мысу, подобно языку выдававшемуся в море. Слегка
шелестели, набегая на песок, волны, дующий с востока ветер нес
запах сырости.
С момента разграбления Апардьона
прошло семь дней. Тогда досыта нахватали всего - и радости от
кровавой потехи битвы, когда погружаешь меч в тело очередного
врага, не чувствуя усталости; и острого наслаждения от ужаса и боли
терзаемых пленниц; и сладкой радости грабежа.
Добра в захваченном городе хватило
всем. Даже Ивар заполучил новые сапоги взамен старых, которые давно
пора было выкинуть, и роскошный плащ, сшитый из лисьих шкур.