С тех пор я никогда уже не стеснялся шептать: «Господи, спаси,
Господи, помилуй, Господи, помоги!» Во время бомбёжек и
артобстрелов эти слова шептали все. И что самое интересное, в
глазах моих сослуживцев я видел (так мне, по крайней мере,
казалось) что-то, что отражало мои чувства, мою веру. Каждый
призывал и молил Бога и каждый в Него верил, пускай как-то
по-своему…
Вот и сегодня парень, чудом избежавший смерти, сразу вспомнил о
Боге. И со мной вновь повторилась ситуация, когда всё решал один
точный быстрый выстрел. И, как мне кажется, без моей мольбы и Его
помощи тут не обошлось…
…Последняя немецкая очередь всё-таки что-то повредила в системе
наводки орудия. Так что остатки «безлошадного» расчёта завтра
выводятся в резерв. То есть завтра нам не идти в бой!
Нет, конечно, резерв в нашем случае понятие относительное,
особенно касаемо меня. Если кого-то из наводчиков выбьют в бою,
именно мне заменять его у панорамы. Впрочем, всё одно лучше, чем с
трёхлинейкой бежать в атакующей пехотной цепи, да на пулемёты…
А ведь в начале войны такое было, и было не раз. Нет, когда идёт
танковая атака при поддержке немецкой пехоты, и противотанковую
артиллерию выбивают, уцелевшие члены расчётов пополняют жидкую
цепочку обороняющихся красноармейцев. Но это закон боя, иначе не
отбиться. Другое дело, что уже после тех же артиллеристов не
выводили из пехотных частей. Оправданный ли это шаг, или кто-то из
высоких командиров просто не понимал, что жизни военных
специалистов стоят дороже, чем рядовых солдат, что на подготовку
того же наводчика уходит гораздо больше времени, чем простого
стрелка, – но в пехотный строй становились не только артиллеристы
или танкисты, но даже лётчики! Хотя, когда от дивизий оставалось по
три сотни бойцов, отпустить даже 20 человек ценных военных
специалистов порой просто нельзя. Эх, жизнь…
И всё-таки слава Богу, что завтра нам даётся гарантированный
день жизни! Письмецо хоть родным напишу…
Засосенская часть города.
Лейтенант Владислав Велик, командир взвода 496-го
стрелкового полка.
…Ротный на этот раз не стал особо упираться, отпуская меня на
пару часов решить сердечные дела. Конечно, останься я во главе
полнокровного взвода, то такие отлучки были бы просто недопустимы,
нечего даже говорить; но после дневной схватки в строю осталось
меньше половины штатного отделения. Капитан заранее обговорил, что
завтра «взвод» выходит в его личный резерв; фактически, мы будем
охранять ротного и его небольшой штаб.