— Дочка, — соврал Лигон, чтобы не возникало
вопросов, с чего это он увозит невесть куда девочку.
— Но, понимаете ли, на ее матери
я не был женат, — он изобразил смущенную
улыбку.
— Не может быть! — сказала медичка.
— У вас не может быть такой взрослой дочери!
Лигон достал паспорт и показал ей.
— Сорок два года, — потрясенно проговорила девушка.
— Я бы вам больше тридцати не дала.
В паспорте тоже была ложь, но она, по крайней
мере, казалась более правдоподобной, чем истина.
— Я выступаю с концертами, — объяснил Лигон.
— Приходится поддерживать внешность, —
он улыбнулся, — как светской даме.
Тут наконец-то в помещение вошел молодой человек
в летной куртке, который приехал за Лигоном,
и Лигон, разбудив задремавшую девочку, отбыл на аэродром.
Автомобильное движение в районе уже разрешили, но машин
было мало. Фонари на улицах города не работали:
затемнение; пожаров поблизости вроде не наблюдалось,
и машина пробиралась чуть ли не вслепую, потому что
свет синих фар мало что прояснял. «Доберемся до аэродрома
разве что к утру», — мрачно подумывал Лигон.
Он никак не мог сообразить, что дальше делать
с девочкой. Самому лететь в Ашпер, куда безнадежно
опаздывал, а девочку с оказией отправить в Столицу?
Одну, неизвестно с кем? Плохо. Тащить с
собой через всю страну вот в этом грязном пальтишке? Тоже ничего
хорошего. Но все же этот вариант нравился Лигону гораздо больше. В
конце концов, в Ашпере Питр, и проблему с нечаянно возникшим
ребенком можно перевалить на него. Питр справится. Питр сделает все
как надо.
— Мне интересно, Талли, вот война закончится — чем
вы будете заниматься? — голос полковника Менкара был
ласков и задушевен, как будто он начинал допрос
в позиции «добрый следователь». — Гражданской профессии
у вас нет, насколько я знаю, и умеете вы только
стрелять.
— Банду организую, — мечтательно проговорил капитан
Талли. — Полиция после войны сразу расслабится, законы
военного времени отменят: грабь и убивай в свое
удовольствие.
Сержант Рибатт, затихший в закутке за стеллажами,
не то фыркнул, не то хрюкнул, а скорее
всего, просто подавил смешок. Капитан Талли, когда хотел, был очень
убедителен, поэтому впечатление, что самым заветным желанием
капитана все три военных года было именно вот это: грабить
и убивать, а ему кто-то нехороший не давал этим
заняться, казалось весьма живым и достоверным.