Нет, так не может быть, я не могу умереть, как
жертвенный ягнёнок на дурацком, мокром камне среди этой
мерзости!
Близящийся рассвет не нравился морвиусам. Они
заторопились, затаскивая наверх чаши.
– Хватит! Пора начинать, иначе не успеем! –
раздражённо заявила их нервная предводительница. Они спешно
окружили импровизированный жертвенный стол. Каждый держал в руках
по чаше, полной крови. По команде женщины, к ним подошёл ещё один
сектант – в руках у него был горящий факел, которым он поочерёдно
макнул в чаши, отчего они вспыхнули.
И когда морвиус закончил, они без команды, разом
вылили это на меня.
– Зови его! – кричала лидер, пока я крутилась в огне,
извиваясь от яростной боли, вспыхивающей в каждой части тела. Боль
проникала в меня, ослепляя. И я опять завопила, ощущая, как
поднимаюсь в воздух. Не было во мне равновесия, не было танца с
огнём. Мне просто было очень больно и не хватало сил сделать вдох –
огонь добрался до лёгких, он глубоко проник внутрь, прожигая
внутренности, высушивая до состояния угольков.
Казалось, ещё секунда и я развеюсь по ветру и
превращаюсь в агонизирующую пыль, когда пришло спасение. Оно
вспенило море и тонны воды пали на меня со всех сторон, гася огонь
и призывая белый дым. Исцеление началось в ту же секунду, а вместе
с ним началась кровавая бойня.
Я ничего не видела, только слышала жуткие крики,
доносящиеся со всех этажей Нимфеума. Эти вопли доставали до
печёнок, и не было ничего их прекраснее. Я наслаждалась чистейшей
яростью, что забирала мой страх. От неё хотелось смеяться и
одновременно плакать. С ней пришло чувство безопасности,
защищённости, пропало бесконечное одиночество, облегчение накрыло с
головой, даря пьянящее ощущение лёгкости.
И когда последний морвиус развеялся, открыла глаза и
увидела его.
– О, моя маленькая белокрылая девочка. Как же они
могли так поступить с тобой? – шепчет Никлос. В его глазах танцует
нориус, то застилая тьмой, то возвращая рубиновую ярость. Он
наклоняется ниже, целует в лоб, проводя мокрой рукой по щекам,
стирая кровавые слёзы. – Теперь всё будет хорошо, слышишь, я рядом.
И больше никогда не покину тебя, родная моя!
– Где… где Артан? – ему пришлось наклониться совсем
близко к моим губам, чтобы расслышать мой голос – исцеление не
закончилось, лёгкие горели едкой болью даже от слабого дыхания, так
что вопрос прозвучал едва слышно, на грани, за которой боль опять
ослепила, и я запрокинула голову. Последнее, что
услышала: