Вот, скажем, этот… (Кнопфель
осторожно, чтобы не обжечься, отхлебывает из стакана и бросает
взгляд на подпись) Курт Бальтазар. По всему видно, неглупый парень,
наблюдательный и любознательный. Названием города заинтересовался,
докопался до истины. Ему ли, Кнопфелю, не оценить! Сам сегодня
утром вызнавал у местных жителей, что значит название их… э-э-э…
населенного пункта. Оказалось, «крепость» или что-то вроде того.
Несколькими веками ранее, рассказали ему, тут и вправду была
крепость. Однако непонятно, от кого они оборонялись… и как им это
вообще удавалось. Или одни варвары на этой земле попросту сменяли
других, менее удачливых? Унтер-офицер Герхард Кнопфель не считает
нужным столь глубоко погружаться в историю побежденных. Ведь ее
все-таки пишут победители. Он лишь коллекционирует наблюдения за
людьми и названия населенных пунктов, где посчастливилось побывать
(чем это хуже собирания почтовых марок или рождественских
открыток?), и, как любой увлеченный человек, радуется пополнению
своего собрания. Теперь в таблице, аккуратно вычерченной в записной
книжке и уже наполовину заполненной, слева значится чужое слово
«Kromi», справа красуется родное — «Burg».
А здешняя история заново пишется с
чистой страницы. Уже сегодня. Есть в этом что-то символичное. Равно
как и в том, что гефрайтер, носящий прославленную фамилию Хофман,
немного понимает язык жителей этих мест… и отлично разбирается в
изысканном восточном напитке, в коем большинство соотечественников,
увы, ничего не смыслит.
Кнопфель делает еще несколько
глотков, на этот раз предварительно вдохнув травяной аромат, и
снова погружается в чтение, тоже не без удовольствия… Да, и краткие
зарисовки из солдатской жизни у этого Бальтазара выразительны и
энергичны. Еще бы соображал, о чем можно писать своей фрау, а о чем
нельзя. Ну да не было бы непонимающих, отпала бы необходимость в
его, Кнопфеля, работе. (Отставив стакан, он с наслаждением
погружает перо в чернильницу.) Все, что касается… э-э-э…
последствий боя, вымарываем. Гражданскому населению вполне
достаточно «Немецкого еженедельного обозрения». Вот, пожалуй, и
все. Хотя… Не слишком ли слезлива история о собаке? Не бросает ли
она тени на немецкого офицера? И вообще…
Морщась, он шевелит пальцами левой
руки — насколько позволяет повязка. А правая уже вычеркивает —
ровно и красиво, с выверенным и доведенным до автоматизма нажимом —
крамольные строки.