Дом у воды - страница 21

Сначала ехали через виноградники. Арсений из окна машины тупо пялился на серое небо в грозовых тучах, потом перевел взгляд на невысокие зеленые кусты, тянущиеся вдоль дороги и исчезающие за горизонтом. «Наверняка, собственность де Анвилей», – хмыкнул он про себя, понимая, что, скорее всего, поездка окажется безрезультатной. Красавица Лана де Анвиль не снизойдет до разговора с простым парнем Сеней. Пройдет мимо, будто никогда и не знала. Никогда не стонала в его объятиях, не кричала в голос, когда он размеренно двигался внутри нее. И не его ребенок растет сейчасв ней. И есть ли он? Сохранила ли она? Или прервала беременность? – Смотрите, смотрите, – охнули сестры, а вслед за ними и отец с мачехой. Арсений, отбросив прочь грустные мысли, глянул вперед в лобовое стекло и обомлел. Лимузин летел к арке в средневековой стене, служившей когда-то укреплением. Он даже успел заметить узкие каменные бойницы и зубцы башен. А когда автомобиль пронесся по мосту, мелькнул глубокий замковый ров, засаженный изумрудной травкой. Снова начались виноградники. А потом издалека открылся вид на шато де Анвиль. Сразу бросились в глаза высокие башни замка, на протяжении столетий свидетельствующие о его неприступности. Только два ряда окон на крыше, прозванные французами «сидячими собаками», оживляли мрачное строение. Машина, плавно проехав вдоль здания, остановилась у широкой мраморной лестницы, заставленной по бокам кадками с цветущими растениями, рядом с которыми примостились высокие вазы с лилиями. Бал Лилий, вашу мать! Пока гости выходили из лимузина и озирались по сторонам, краем глаза замечая идеальные узоры клумб, невысокие деревца, а за ними полоску моря, распахнулась дверь. На крыльцо – если широкую террасу повернулся бы язык так назвать – в инвалидном кресле, оснащенном мотором и пультом управления, выкатился Виктор Николаевич Пахомов и приветственно замахал гостям. Тотчас вслед за ним из дома степенно выплыла рыженькая девочка с тонкой диадемой в волосах и в голубом платье в пол. – Вот, знакомьтесь, – радостно пролаял Пахомов. – Мой старший спиногрыз… – Папа! – возмутилась девочка, ровесница его сестер или чуть помладше. – Прошу прощения, – довольно хмыкнул Витька, будто бы специально дразня девчонку. – Моя старшая дочь Таисия. Есть еще трое мелких. Но их пока на балы не пускают. – Очень приятно, – ответили Гаранины чуть ли не хором. А Катя с Машей во все глаза рассматривали новую знакомую. – Пойдемте со мной, – предложила Таечка. – Молодежь веселится отдельно от стариков, – проворковала она, хитро косясь на отца. Сестер просить дважды не пришлось. – Прям союз рыжих, – усмехнулся вслед Пахомов и деловито обратился к гостям: – Пойдем, с хозяевами познакомлю. – И махнул рукой в сторону дубовой двери, откуда появился сам. – Я смотрю, вы не восстановились после травмы? – заботливо поинтересовался Арсений у Пахомова. – Хожу потихоньку, – поморщился Виктор Николаевич. – Но на балу хромать не хочу. А так везде подъехать можно и наливают без очереди. – А Света уже здесь? – замирая в душе, поинтересовался Арсений. – Нам бы с ней поговорить. – Да, – скривился Пахомов. – Где-то в зале. Сейчас аукцион начнется. Оказавшись внутри, Арсений обомлел лишь на минуту от деревянных сводов, уходящих ввысь, старинных гобеленов и похожей на райский сад люстры. – У нас на Рублевке есть дома побогаче, – пробурчал чуть слышно Космонавт в поддержку сына. – Не дрейфь, Сеня. Не смотри на всю эту мишуру. Ищи свою девочку. – Я только за этим сюда и явился, – рыкнул Сеня. – Сейчас пойду, осмотрюсь. Но сразу не получилось. Пришлось раскланиваться с де Анвилями, холодными и напыщенными. И если сам хозяин дома источал аристократическое высокомерие и надменность, то его жена держалась холодно и отстраненно. Даже слова по-русски не произнесла. Арсению с тоской подумалось, что это и есть родители его любимой женщины. «Армен, твою мать! Света так звала этого чванливого аристократа. А мне показалось, что ее мать выскочила замуж за удачливого торговца фруктами, прибывшего в Кемерово с югов. Армен, твою мать! Стоят оба как неживые и губы в улыбке слегка растягивают. А мамаша, как рыба замороженная! Трудно поверить, что именно эта женщина родила и воспитала такого доброго и светлого человека, как моя лялька. Что же я ее отпустил? С другой стороны, и так понятно, что, не поссорься мы в Гречишкино, все равно пришлось бы расстаться»,– мысленно хмыкнул Арсений, одним движением снимая с подноса бокал с красным вином. «Настоящее бордо, мать вашу!» – снова ругнулся он, делая глоток, и даже забыл проглотить. Так и замер с бокалом, заметив Свету. Она стояла около пестрого стенда и позировала нескольким фотографам. Если верить бейджам на их куртках, то из самых известных мировых агентств. Гаранин стал за фотокорами и довольно наблюдал, как она профессионально позирует. Повернулась боком, потом стала прямо, отставив ножку чуть в сторону. Чуть наклонила голову, так что заполыхали всеми цветами радуги камни в короне. И платье, белое в пол, шло Светке удивительным образом. А еще дурацкая мантия на одно плечо. Улыбаясь, он рассматривал ее. И это зрелище, увлекательное и неповторимое, казалось самым волшебным и завораживающим. Он бы мог так всю жизнь простоять. И ничего не имел против, чтобы любоваться этой женщиной каждый следующий день своей никчемной жизни. Наконец она заметила его и, повернув голову к фотографам, улыбнувшись предупредила: – На сегодня достаточно! Потом как ни в чем не бывало подошла к нему и протянула весело: – Джи-и-и-н! В костюме и в бабочке, с ума сойти! – А ты как королева, любовь моя, – радостно хмыкнул он, не ожидая такого радушного приема. И уже собрался ее поцеловать. Так незатейливо клюнуть в щеку, но она, поняв о его намерениях, предупредительно мотнула головой. – Нам нужно поговорить, – заявил он. – Я все понял. – Да, – улыбнулась она и, глянув куда-то за Гаранина, позвала: – Стелла! Тотчас же подлетела какая-то женщина с планшетом и с наушником в ухе. Запричитала на французском. – Завтра утром у меня когда свободное время? – осведомилась Света, или уже Лана. – Нет, мадам, – будто извиняясь, пробормотала секретарь. – Все занято. – Хорошо, – сдержанно кивнула Лана де Анвиль. – Завтра в девять я иду на прогулку перед завтраком. Не опаздывай. – Где мы увидимся? – вскинулся он. – Около входа, где тебя крестный встречал. – Я буду, – кивнул Арсений и добавил довольно: – Тут танцуют? Я бы пригласил тебя… – Только вальс, – улыбнулась Лана. – Умеешь? – Попробую, – пробурчал он. – Позови секретаря, пусть запишет. – Танцы, как правило, начинаются после ужина и заканчиваются вальсом. Не уйди раньше времени. – Не надейся, сладенькая, – хмыкнул Гаранин и хотел брякнуть еще что-то едкое, но Лана светски улыбнулась и отошла к ждавшему ее в сторонке мужчине. – Ги, – заявила она смеясь. – Мы открываем бал, – предупредила она и, взяв кавалера под ручку, отправилась гулять по залу, приветствуя гостей и попивая шампанское. Арсений почувствовал, как закипает злость. Но оставалось надеяться, что в бокале у Светки безалкогольное пойло. Во время ужина она оказалась на другом конце зала. Он снова занял пост наблюдателя и как бы ему ни хотелось, но пришлось развлекаться беседой с отцом и Анечкой. – Ты поговорил с ней? – полушепотом осведомился отец. – Не поругались? – Все отлично, – кивнул Арсений, отправляя в рот замысловатую тарталетку. – Вам тут нравится? – Чудесный прием, – проворковала Анечка. – И аукцион отличный. Папочка купил мне брошку Фаберже. – Лучше б он купил тебе мороженку, – усмехнулся Сеня и краем глаза заметил, как к Лане де Анвиль спешит ее секретарь. – Странно, что она ее вызвала посреди ужина, – пробормотала Анечка и даже подалась вперед, чтобы посмотреть, что же происходит за столом известной модели. Но вот Стелла подошла к своей начальнице. Та что-то прошептала, и секретарь на секунду замерла за креслом Ланы, слегка касаясь ее спины, а потом удалилась прочь. – Хитрый маневр, – пробормотала восхищенная мачеха. – Что произошло? – не понял Сеня. – У Ланы де Анвиль расстегнулась пуговичка на платье, и она призвала на помощь секретаря. Поразительная девушка. – А самой застегнуть не получилось бы? – с сомнением пробормотал отец. – Да нет же, Юра, – отмахнулась мачеха. – На нее направлены все объективы. И как-то поправлять себя не комильфо. Вот она и нашла выход… – Находчивая, – неодобрительно крякнул отец. «Действительно, – мысленно поморщился Арсений. – Завтра в девять утра мне встречу назначила. Уж точно решила, что я просплю и опоздаю. Не выйдет, милая, – хмыкнул он про себя. – Нужно в местной гостинице номер снять. Вроде мы проезжали какой-то городок». За размышлениями о завтрашней встрече, Арсений не заметил, как закончился ужин, да и в разговорах участия не принимал. Только про пуговичку запомнил. А еще поймал себя на мысли, что сам не понял, что ел. И что вообще подавали. Ни вкуса, ни запаха. Даже сидящих рядом людей, кроме родственников, не рассмотрел. Все разглядывал Лану де Анвиль. Недостижимую и прекрасную. И молил всех богов, чтобы она оттаяла и превратилась в Светланку. Безотчетно он двигался чуть поодаль, но старался не выпускать ее из виду. Наблюдал, раздражаясь, как она непринужденно лавирует между гостей. Кому-то улыбается, с кем-то целуется. Искренне и радушно, будто вовсе не переживает об их разрыве. Начались танцы, и Арсений издали наблюдал, как она по очереди танцует с гостями. Наверное, это входило в регламент мероприятия. Танец с Ланой де Анвиль и устрицы на ужин. «Вот и я удостоился невиданной чести, – хмыкнул он про себя. – Или она думает, что гречишкинский медведь отдавит ей обе ноги во время вальса?» Подали десерты, но Арсений не стал подходить к накрытым столам, а тихо выйдя на террасу, решил дойти до моря, постоять на берегу и вернуться. Но начавшийся дождь спутал все планы, да и выбранная впотьмах аллейка привела его к стоявшему особняком зданию, выполненному в готическом стиле и наверняка простоявшему тут не один век. Гаранин, посветив фонариком из телефона, обнаружил длинный резной шпиль и парочку поменьше. Ажурные стрельчатые окна над узорчатым фронтоном в темноте показались зловещими. Но Арсения это не остановило. Он подошел поближе, пытаясь понять, что же находится внутри. Толстая деревянная дверь с кольцом посередине, помнившим еще крестоносцев, поддалась с первого раза. И Гаранин с порога посветил внутрь. Заметил ряд одинаковых мраморных надгробий, белевших в темноте, и отступил обратно на аллейку, тщательно прикрыв за собой дверь. Он спешно вернулся в зал и, завидев издалека Стеллу, направился к ней. – Где Лана? И когда объявят вальс? – поинтересовался на сносном французском. – Следующий танец, – коротко заметила Светкина секретарша. – Лана вышла на свежий воздух, – объяснила она исчезновение своей любимицы. Арсений огляделся по сторонам, ища взглядом ничем не примечательного мужичка, с которым упорхнула от него вероломная Светка. Того в зале не оказалось. Первым желанием Арсения было выскочить в сад и найти парочку идиотов. А потом задать жару французику, навсегда отбив охоту лапать чужих женщин. Но он сам призвал себя сохранять выдержку. «Пять минут, и она придет, – мысленно решил он и принялся гипнотизировать двери, выходящие в сад. – Не устраивай тут цирк, придурок!» Лана появилась одна и со стороны служебных помещений. «Видимо, я перепутал «освежиться» и «свежий воздух», – подумал Сеня и шагнул к Свете, предотвращая любую возможность побега. Да она и не стремилась. – Ты можешь отказаться, – прошептала Света, когда он вел ее на танцпол. – Все-таки вальс. – Не бойся, – пробурчал он, становясь рядом с ней. Света положила руку ему на плечо, и ему захотелось закричать. Объявить на весь мир, что он любит эту женщину. И неважно, в чем она: в старом растянутом свитере, голая или обвешанная бриллиантами. – С какой елки ты сняла украшения? – поинтересовался он мимоходом. – Джин, – предупредила она. – Соберись. – Да я и так собран, – пробубнил он. – Никто меня не разбирал. Разве что ты… Заиграла музыка, и он повел ее в танце, мысленно отсчитывая шаги. «Раз-два-три, раз-два-три». – А ты неплохо ведешь, – улыбнулась Света. – Честно говоря, не ожидала. – Мама водила меня в танцевальный кружок. Мальчишки там ценились на вес золота. Вот я до восьмого класса и протанцевал. А потом поссорился с партнершей и перестал ходить. – Здорово, – кивнула Света. – Такое впечатление, что ты каждый день вальсируешь… – Ага, – хмыкнул он. – От Гречишкина до Крушинина и обратно. Ты хоть вспоминаешь, как нам было хорошо? – Уже нет, Джин, – мотнула головой она. – У каждого своя дорога. И ты сам пожелал жить как прежде. – Завтра поговорим, – отрезал Гаранин. Музыка закончилась. А вместе с ней сошли на нет разговоры. Света положила ладонь ему на предплечье и, прошептав: «прости!», стремительно вышла из зала. Развивающаяся накидка и корона вмиг превратили ее в Снежную королеву, укравшую сердце бедного Кая. – Сенечка, – раздался сзади приторный голос мачехи. – Папа пошел за девочками. Мы уже уезжать собираемся. – Я потом, – мотнул головой Арсений и, никем не замеченный, выскользнул в сад. Прошел мимо хлопочущих официантов, торопливо собирающих грязную посуду. Чуть было не столкнулся лбом с ненавистной тещей, но вовремя свернул на нужную аллею. Добежал под усилившимся дождем до старинной усыпальницы и, толкнув дверь, проскользнул внутрь. А там при свете фонарика выбрал самую ровную плиту и, подложив под голову пиджак, заснул сном праведника.