Дом у воды - страница 22

Следующим утром Арсений проснулся от радостного вопля: «Сеня!», и в тот же момент кто-то прыгнул ему на грудь, хорошо припечатав тельцем к мраморной плите. – Олеська, – изумленно воскликнул он, когда маленькая егоза соскочила на пол и завертелась вокруг от радости. – Сенечка, мой Сеня! – пропела девочка и, повернувшись к мальчику, застывшему неподалеку, закричала радостно: – Это мой Сеня, Эжен! Он приехал за нами! – Почему вы спите на могиле моего дедушки? – насуплено осведомился мальчик. Арсений собрался что-то объяснить, но рядом возникла Света, бледная, в спортивном костюме и с похожей на башню дулькой на голове. – Как ты посмел? – выдохнула она вместо приветствия. – Тут похоронен мой отец, а ты разлегся… – Как собака, – усмехнулся Арсений, пытаясь подняться. От ночевки на мраморной плите дико ломило спину. Он с трудом встал и, радостно улыбнувшись, глянул на стоявшую рядом женщину. Конечно, в ее облике что-то неуловимо изменилось. Может, исчезла растерянность во взгляде, может, глаза наполнились внутренним светом. Но все равно перед ним стояла его лялька. Рассерженная, с пылающими от негодования щеками. Светка, любимая девочка и жена. Арсений потянулся к ней, убирая выбившуюся прядку, и улыбнулся, радуясь встрече. – Доброе утро, сладкая! – Убери от меня руки и не смей так называть! – строго отмахнулась она, тщетно отстаивая свои границы. А он насилу удержался, чтобы не сжать ее в объятиях и не заткнуть рот поцелуем. «Все-таки дети рядом», – напомнил он себе и как завороженный уставился на Свету. – Что ты здесь делаешь? – грозно осведомилась она. – Зачем забрался в усыпальницу? – Это ты виновата, любовь моя, – пробормотал он, тщетно пытаясь свести вместе лопатки. Но дикая боль не позволила. – Я? – изумилась Света. – Конечно, ты, – довольно заключил Арсений. – Чтобы не проспать встречу с тобой, пришлось вот найти место для ночлега в вашем Анвилевском колхозе. Света хотела возмутиться и отчитать его, даже уперла руки в боки, но в этот момент с шумом захлопнулась входная дверь. Заскрежетал старый замок. – Маман, – вскинулся Эжен и, подбежав к выходу, дернул высокую деревянную дверь с металлическими наклепками. – Кажется, нас заперли… – Ерунда какая-то, – отмахнулась Света и ожесточенно принялась тянуть за круглое кованое кольцо. – А ну-ка, пусти, – рыкнул Гаранин и, отстранив Свету, со всей силы рванул кольцо на себя. Бесполезно. – Это твои выходки, – прошипела Света, испепеляя его взглядом. – Никогда не прощу. – А если не мои, то есть шанс заполучить твою милость, да? – весело уточнил Гаранин и тихо пробормотал: – Нет. Сама подумай, кому опять насолила? – Никому! – выкрикнула она и повернулась к детям. – Не волнуйтесь, мои дорогие, это кто-то из садовников случайно… – И ключ повернул? – хмыкнул Гаранин и со всей дури затарабанил кулаком по столетним доскам. – Ты думаешь, садовники не осмотрели бы помещение, прежде чем его запирать? – Не пугай детей, – пробормотала Света, скосив глаза на Олеську. – Сейчас нас хватятся и откроют. Давайте стучать в дверь по очереди и громко кричать. – Не получится, – мотнул головой Гаранин. – Тут плохая акустика. Оборешься – и никто не услышит. – Он еще раз попробовал потянуться, расправить плечи и скривился о боли. – Ну ты додумался на каменной плите спать, – поморщилась Света, и Арсению внезапно показалось, что она восприняла его боль как свою собственную. А если так, то еще не все потеряно. – Нужно выбираться отсюда, – отмахнулся он. – Потом натрешь мне спинку целебной мазью, – прошептал почти на ухо. – А сейчас звони родственникам, пусть отопрут дурацкий замок. – Я без телефона, – развела руками Света. – Когда хожу гулять с детьми, оставляю трубку в комнате. Арсений быстро подскочил к могиле, бросил взгляд на имя, выбитое на плите. «Иштван Цагерт». Кириллицей и латиницей. «Твою мать»,– ругнулся он мысленно, коря себя, что в темноте даже не посмотрел на надпись, а утром приобрел себе минусов в карму, находившуюся всецело в хрупких ладошках Ланы де Анвиль. Он вытащил из кармана сотовый и протянул Свете. – Звони, может, помнишь какой-нибудь номер. Она мотнула головой. Естественно, в век смартфонов никто не запоминает номера сотовых. Но ситуация оказалась более удручающей. – Здесь нет связи, Сеня, – предупредила Света, будто извиняясь. – Ни один телефон не работает. – Почему? – удивился он. – У нас в лесу с любого пригорка отлично все ловится, – пробормотал Арсений и внимательно огляделся по сторонам. На минуту задумался, воззрившись на маленькие, почти слуховые окошки, соединенные массивной деревянной рамой в высокое окно. «До него примерно метра три, – мысленно определил Гаранин. – Веревку бы… А там подцепиться за чугунный флагшток и попробовать позвонить». – У меня в трубке записан номер Пахомова, – успокоил он Свету и льнувших к ней детей. «Моя семья, – пронеслось в голове. – Единственная на веки вечные!» И поймав нетерпеливый взгляд Ланы, заметил примирительно: – Осталось только веревку раздобыть и попробовать подлезть к окну. Или… – он серьезно посмотрел на Эжена. – Я тебя подниму как можно выше, а ты поговоришь с Пахомовым. – Классная идея, – глаза мальчика сверкнули радостно. – А вы мне нравитесь, – воскликнул он громко. – И Олеся рассказывала, какой вы хороший. – Эжен, – строго предупредила Света и добавила что-то на французском. – Ладно, – усмехнувшись бросил Сеня. – Давайте попробуем. – А потом, глянув на Свету, осведомился грозно: – Ты замерзла? – Это нервное, сейчас пройдет, – отмахнулась она. – И есть хочется. – Я тоже всегда есть хочу, – хмыкнул Гаранин, кивая на ее живот. – Мой сын – и этим все сказано. Он накинул ей на плечи пиджак и велел Олеське: – Поиграйте в обнимашки, а мы пока с Женькой найдем способ позвонить. Дети кивнули, и Олеська бросилась к Свете. Обняла ее, забравшись под пиджак, а Эжен принялся стаскивать спортивную куртку, чтобы ничто не стесняло движения. Гаранин обошел усыпальницу в поисках хоть какой-то веревки. «Зацепить бы ее за флагшток, а потом бы мальчишка смог бы подтянуться, а я бы удержал»,– размышлял он про себя, продолжая искать. Но бесполезно! – Бери сразу телефон в зубы, – скомандовал Гаранин. – Я подниму тебя, на сколько смогу, а потом ты аккуратно вскарабкаешься по стене, а я буду страховать. Станешь мне на плечи, одной рукой схватишься за флагшток или за подоконник, понял? – Конечно, – махнул рукой мальчик, и Арсений заметил у него на руке витой веревочный браслет. Старый, потрепанный, с навешанными миниатюрными болидами. – Откуда он у тебя? – осведомился Гаранин угрюмо. – Интересная вещица. – Это папин, – пробурчал Эжен, глотая слезы. – Я ношу его не снимая. Нашел в папиных вещах уже после автокатастрофы. Привесил его любимые болиды. – Это паракорд, малыш, – улыбнулся Арсений. – Твой папа нам сейчас и поможет. – Что? – насторожилась Света. – При чем тут Люсьен? Зачем ты расстраиваешь ребенка? – Милая, – аккуратно заметил Арсений, понимая, что нужно подробно объяснять. «А то спал на могилке невинно убиенного папаши, теперь предложу распустить амулетик от погибшего мужа. Самодур и валенок», – хмыкнул про себя Арсений, а вслух принялся обстоятельно излагать: – У Женьки на руке браслет выживания, милая. Специальным образом сплетенная веревка. И сама веревка не простая. Это паракорд. Из него делают стропы парашюта. Он выдерживает вес нескольких человек. Поэтому им пользуются десантники и даже космонавты. Такой браслет, судя по плетению, расплетается за пять секунд, а потом минут за десять собирается обратно. Давайте попробуем? – Я бы ни за что не догадался, – печально улыбнулся мальчик. – И если бы не вы, нас бы тут не нашли… – Он, сжав губы, снял с руки браслет и протянул высокому здоровому мужчине, в которого влюбилась его мать. Несмотря на боль утраты и тоску по отцу, Арсений ему понравился. «Пусть уж лучше маман за него замуж выйдет, чем за этого придурка Ги!» – Глупости, – отмахнулся Арсений, привычным движением распутывая концы шнура. – Эта веревка только с виду тонкая, а на самом деле двести пятьдесят килограммов выдерживает, – продолжал он болтать. Но сразу заметил, как посерьезнела и осунулась Света. – Что случилось, милая? – участливо осведомился он, боясь до дрожи в коленях, что ей сейчас станет плохо. – Ничего, – поморщилась она. – Думаю. Гаранин не стал любопытствовать о ходе мыслей прекрасной Ланы де Анвиль, в которую по мановению волшебной палочки внезапно превратилась его Света. Сейчас главное – выбраться из этого подземелья. – А другой ход тут есть? – на всякий случай поинтересовался он, указывая на темный проем в стене, куда не хотелось даже подходить. – Там старая часть мавзолея, – вздохнув, сообщила Света. – Два этажа. Один – как этот, надземный, а второй находится ниже. Там похоронен первый де Анвиль, незаконнорожденный потомок Карла Великого. – М-м-м, – протянул удивившись Арсений. – А сколько же всего веков этой избушке? – Конкретно эту, – улыбнулась Света, – возвели в пятнадцатом веке. Но на ее месте стояла церковь. В ней и были захоронены первые де Анвили. Вот на ее фундаменте и поставили усыпальницу. Внизу каменные стены в несколько метров толщиной. Никаких тайных ходов в этом подземелье нет. – Очуметь, – хмыкнул Гаранин, – тогда мой план самый жизнеспособный. Он повернулся к Свете и внимательно заглянул ей в лицо. – Мы тут уже час сидим, странно, что вас не хватились. – Мама со всеми поругалась, – доложил Эжен. – И мы собирались уезжать в Гралье, – оповестила Олеська. – Они могут подумать, что я уехала не попрощавшись, – всхлипнула Света. – Так увидят, что машина на месте или вертолет, на чем ты тут передвигаешься, и начнут искать, – успокоил Сеня. – Это замок, Джин. Огромное хозяйство. Мама точно не пойдет в гараж смотреть, на месте ли машина, Витька еле ходит, а Арман занят в лаборатории. А больше тревогу поднять некому. – Лаборант хренов, – скривился Арсений. – Даже не думал, что он что-то своими руками делает. – Руками и мозгами, – гордо вскинулась Света. – Многие разработки «Анвильформасьон» проходят при его личном участии… – Ладно, – перебил Сеня, – шнур я распустил, пора за дело приниматься. Потом расскажешь мне историю об Армане де Анвиле, пароходе и человеке. – Джин, – устало отмахнулась Света и, перевернув стоявшее в отдалении пластмассовое ведро, уселась на него верхом. Прижав к себе Олеську, задумалась. С самого отъезда из Гречишкино ее снедали обида и злость. Она обижалась на Гаранина, что он выставил ее охотницей за его состоянием, злилась на себя, что не рассказала о себе правду. Но его слова о ее алчности не дали такой возможности. Душа изнутри защелкнулась и не желала открываться. Ей казалось, что стоит подождать совсем чуть-чуть, и воспоминания о Сене постепенно иссякнут. Как испаряется вода в чашке, стоит забыть о ней на несколько дней. Света старалась не думать о Джине, его выходках, но память услужливо подсовывала картинки. Вот они катаются с горы около Курыгино, а вот занимаются любовью в душевой. И если от первых воспоминаний на душе становилось тепло и радостно, то от любой мысли о комнате с походным душем, тянуло низ живота и щемило сердце. Невозможно поверить, что мужчина, рычащий ее имя в состоянии, близком к помешательству, не испытывал к ней никаких чувств. Да и в равнодушии не удалось бы упрекнуть человека, обнимающего ее все ночи напролет и шептавшего на ухо всякие глупости. Так не бывает… «Но получилось именно так, – мысленно вздыхала она, снова и снова думая о Гаранине. – Что сейчас делает? Куда пошел? Починил ли лодку или все еще рассекает по окрестностям на Ямахе? – Но после звонка Ленки Пряшниковой на душе сделалось еще тоскливей. – Он все знает о тебе, голубушка», – усмехнулась она про себя, прекрасно понимая, что стала заветным призом. И поступок крестного сочла предательством и с удовольствием бы сломала ему вторую ногу, обе руки и шею. Жаль, при любом раскладе сил бы не хватило. Света вспомнила, как вчера в это время еще лежала в постели и не желала вставать. Ей казалось, что придет вечер, а вместе с ним все покатится в тартарары. И приезд всего семейства Гараниных принесет хаос и смятение. Вырвет из души то теплое, что еще там зиждется и помогает оставаться на плаву. Она чувствовала, как любая мелочь доводит ее до слез, и не гормоны тому были виной, а безысходная тоска по Гаранину. По его смеху, дурацким шуткам, да и просто по нему самому. Света ждала, что вот откроется дверь: влетит Арсений и завопит дурным голосом. И разогнав толпу богатых и знаменитых, кинется к ней и, схватив за руку, потянет к двери. По пути даст в морду Арману, дяде Вите Пахомову и старенькому дворецкому, привезенному Ланой из Гралье. Все закончится в полицейском участке в Бордо. И ей, Лане де Анвиль, придется ехать туда среди ночи и выкупать придурашливого Джина. Но все оказалось совершенно не так, как она себе напридумывала. Она мимоходом бросала взгляды на дверь в зал и не пропустила момент, когда семейство Гараниных вступило в бальный зал. Нет, никто не ошалел от увиденного богатства. Отец Арсения скользнул взглядом по гобеленам, а мачеха по люстре, зато сам Гаранин, мрачный и решительный, искал только свою потерянную ляльку. Позируя в другом конце зала, Света заметила, как местные матроны и девицы оглядывают нового человека. Пристально, с интересом и с моментальной калькуляцией активов. Но и тут, Света призналась себе, Арсений оказался на высоте. Черный костюм, кажется, от «Армани», белая бабочка…Да и сам Джин сохранял выдержку. Шутил, правда, в своей обычной манере, и весь вечер неотступно следовал сзади, словно боялся потерять. А может, так оно и было? Сейчас Света не стала терзать себя извечно русскими вопросами «Кто виноват?» и «Что делать?». Она молча прижимала Олеську к себе и мысленно благодарила бога, что хитроумный Гаранин пожалел деньги на отель и заночевал в усыпальнице де Анвилей. Она бы с детьми точно бы отсюда не выбралась. Даже в голову б не пришло использовать браслет Люсьена, оставшийся со школьных времен. Света завороженно смотрела, как, распутав веревку, Арсений принялся вязать какие-то замысловатые узлы, а потом закинул полученную конструкцию на флагшток и для надежности крепко дернул. Потом по веревочным ступенькам поднялся к окну и весело известил: – Тут так пыльно, Света! – Сейчас тряпку возьму, приберу, – фыркнула она и добавила с надеждой: – Связь есть, Джин? Арсений глянул на экран телефона и крикнул радостно: – Две полоски, Свет! Ей хотелось заорать, что, когда она к нему пришла точно с такой же новостью, они расстались. – Сейчас попробую позвонить Пахомову, – крикнул он сверху, под радостные вопли детей. Но крестный почему-то не отвечал. Может, внес нового знакомого в черный список, а может, просто пренебрег. Арсений лихорадочно пролистнул телефонную книжку, решив, что родителям он позвонит в последнюю очередь. На глаза попался телефон Вадьки Пряшникова. И Сеня не колеблясь ткнул в контакт старого друга. Трубку взяла Ленка и строго заявила: – Не звони нам, Джин. Мы приняли сторону Ланы… – Да мы вместе сейчас, Лен, – примирительно начал Гаранин. – Помоги, пожалуйста! – Джин, ну хоть не ври, а? Ты сейчас в Бордо, что ли? – Ага, Лен, знаешь, что нужно сделать… – Если ты в Бордо, дай трубку Свете, – велела Ленка. – Сейчас не могу, – пробурчал Арсений. – Не выделывайся, а выслушай… – Нашел дуру, – отрезала Пряшникова и отключилась. – Твою мать, – ругнулся Гаранин и позвонил отцу. – Пап, вы не уехали еще? Вернитесь в замок. Нас тут заперли со Светой… – Ну и правильно, – хмыкнул отец, раздражаясь, что его оторвали от завтрака, и не сразу понял, что сын и его семья попали в ловушку. – Не волнуйся, Арсюша, – заверил Космонавт и тут же скомандовал:– Держитесь там, мы сейчас выезжаем. Юрий Алексеевич Гаранин, кинув трубку на кресло, крепко выругался. – При детях, – зашипела Анечка. – Юрочка, я же просила! Космонавт глянул на дочек, чинно сидящих напротив. Катя с помощью ножа и вилки резала блинчик, а Маша пила апельсиновый фреш и при этом пялилась в телефон. – Что там у тебя? – рыкнул Гаранин-старший, лихорадочно думая, как помочь сыну. – Я же просил не тащить трубки на стол! – Я переписываюсь с Таей Пахомовой. Она вчера нас на балу встречала. – А-а-а, – улыбнулась Анечка, не понимая, почему в один миг у мужа испортилось настроение. Космонавт замер, словно только что увидел старшую из близняшек, следом перевел взгляд на вторую и осторожно поинтересовался: – Вы обменялись телефонами с дочкой Пахомова? – Ну да, – вразнобой загалдели дочки, – Тая учится в том же лицее, где у нас практика. Вот мы и решили встретиться в Париже до начала занятий. Ты же не возражаешь? – Трубку, – просипел Космонавт, задыхаясь от нетерпения. – Быстро! Там Сенька наш в опасности!ГЛАВА 35