Сад, окружающий замок повелителя.
Как там в легендах говориться? «Магическая оправа для жемчужины
замка». Место, о котором все говорили с искренним восхищением. Как
же хочется спать… И капля на нити наливается тяжестью… а Эли в
костре застывает, исходя мелкой дрожью. Боится?
«Тут-то я эту тварь и увидел, —
продолжает где-то далеко Жерл. — Красивая, зараза, мышцы под шкурой
переливаются, а грива до самой земли струится. Никогда и ничего
столь красивого не видел. И опасного. Я долго не думал — выстрелил,
думал, шкуру его золотистую под камином расстелю, сынишка рад
будет, — и смеется. Горько так, будто через силу. — Не ты один по
оборотням стрелять умеешь. И не тебе одному повезло. Только тебе
повезло, что попал, а мне повезло, что промазал...»
Летит в стену чаша, взвывает в ответ
буря. И теплое дерево под щекой вибрирует от удара. Не обижай,
Жерл, не надо, не виновато оно… И буря за окном не виновата. Воет,
плачет… И тополь под окнами не виноват. Стонет… Жерл стонет?
«А зверь-то исчез вдруг, будто
истаял, понимаешь… а на поляне человек лежал, едва живой. Я думал,
что там и умру… я же ему клятву давал. Я же его собой закрыл бы, не
раздумывая, а он… такая же тварь, как и мой брат! Наследный принц
Кассии всего лишь тварь… слышишь!»
Молчание висит темной завесой. Сон
кутает в теплое одеяло и срывается, летит на стол с нити алая
капля. Алая? Кровь?
«Я и очнуться не успел, как выбежали
из кустов трое мальчишек. Один Мираниса плащом прикрыл, второй, что
поменьше других был, стрелу из плеча выдернул. Я думал вмешаться —
кровью же истечет — но тут мальчишка что-то прошептал, и рана на
глазах затянулась. Такой редкий дар… и на услужении у оборотня.
Но когда принц глаза открыл, я
радовался, как ребенок. Не понимал еще, чем мне это аукнется.
А на рассвете за мной пришли. Не
убили, и на том спасибо, сослали в эту глушь. И клятву взяли
магическую, что никому о той ночи не расскажу
Только… клятву-то брал телохранитель
принца. Зеленый еще, вот и ошибся. Чуть-чуть. Потому и смог я тебе,
опьяненному и почти уснувшему, рассказать о той ночи. Может, и не
слышишь ты меня, а, Рэми? Значит, на то воля богов, что не
слышишь…»
Его голос стал задумчивым и тихим…
едва слышным.
«А знаешь, я поначалу тут даже
счастлив был. Только здесь обрел покой, научился спать ночами. И
понял, наконец, важную вещь: у меня есть семья — жена и сын.