— Это слишком дорогой подарок…
— Вижу, что Жерл действительно
хорошо тебя выучил, мальчик, — усмехнулся Занкл. — Самалийскую
сталь и хорошо сделанное оружие ты оценить можешь. Говорят, что еще
и читать умеешь. И что все книги из библиотеки замка уже перечитал.
И что на тренировочном дворе тебя не с самыми слабыми в пару
ставят. Слишком хорош для рожанина, не так ли? Породистый
щенок.
Рэми вздрогнул и бросил на Занкла
настороженный взгляд. К чему такие речи? Кто-то рождается арханом,
избранным богами, кто-то рожанином, и ничего тут уже не изменишь.
Да и надо ли менять-то?
— Подарок себе оставишь, — ответил
на немой вопрос старшой. — И, когда управишься с гостем и зверем,
как всегда, явишься на тренировку. Я ничего не буду менять в твоей
жизни, Рэми, потому что мне нужен образованный и умеющий за себя
постоять заклинатель под боком. И я не хочу, чтобы потом ты меня
проклинал, я сделаю все, чтобы тебя хорошо подготовить.
Подготовить к чему?
— И даже последние слова Жерла тебе
передам, хотя с ними не согласен: «Остерегайся служить твари».
Твари, мой мальчик, это не всегда те, на кого мы думаем. Но мы
договоримся и будем жить мирно, не так ли?
— Тогда перестань называть меня
мальчиком, — ответил Рэми, пряча кинжал в ножнах.
Занкл лишь усмехнулся, подавая
плащ:
— По рукам, заклинатель.
Закат лил через стрельчатые окна
яркий свет, размазывал на полу алые лужицы. Стоя на коленях, Арман
тяжело дышал и не осмеливался поверить в услышанное. И не знал, что
ответить на тихое:
— Что мне делать, просто скажи,
что мне делать? Она никогда не ошибается...
— Я не знаю, мой повелитель, —
признался Арман, и от этого признания стало мучительно стыдно. И
больно. Будто в спину вогнали кинжал да по самую рукоятку.
— Ступай, — тихо сказал
Деммид.
Путь до выхода показался
бесконечным. Мягко затворились за спиной высокие двери, расплылся
перед глазами коридор, и Арман что было силы ударил кулаком в
стену, в кровь разбивая костяшки пальцев:
— Проклятие!
— Старшой! — встрепенулся
стоявший на посту дозорный. И Арман, устыдившись, выпрямился. Боги
так решили? И ничего нельзя изменить?
— А это мы еще посмотрим! —
прохрипел Арман.
Застыла в духоте летняя ночь.
Городские улицы казались обманчиво пустынными, дома нависли над
мостовой, балконы отбрасывали глубокие тени. Гулким перестуком от
стен отражался топот копыт. Волновался под седлом Вран, и все
казалось, что сейчас горячий конь скинет седока на мостовую, и
тогда Майк наверняка свернет себе шею. А ехавший рядом Джон будет
рассказывать о его падении друзьям за чаркой вина, и смеяться...
смеяться...