Тут-то Рэми и услышал истошный крик.
Хоть и далеко был. Но узнав голос, сам не зная как, оказался во
дворе собственного дома, отшвырнул сестру к дровне и встал между
ней и рычащим настороженным зверем.
То, что зверь непростой, понятно
было сразу: вроде и волк, но странный какой-то, облезлый и больной,
с ярым безумием во взгляде. И не чувствовалось волка. Любого зверя
в округе чувствовалось, а этого…
Верхняя губа волка дернулась,
обнажив клыки, капнула в грязь слюна, и Рэми невольно задрожал. Уже
не пробуя достучаться до зверя — бесполезно — Рэми выхватил из-за
пояса кинжал. Вовремя: волк распластался в прыжке, мелькнули у лица
желтые зубы, и лезвие по самую рукоять вошло в жесткую плоть.
Миг спустя, когда зверь перестал
дрожать в агонии, Лия, плача и причитая, помогала Рэми встать. А
шкура зверя плавилась, сходила клоками, и не успел Рэми подняться,
как волк исчез, а в грязи остался мертвый обнаженный человек.
— В дом, быстро! — приказала
прибежавшая мать.
И Рэми впервые за много лет
послушался. Он — глава рода, он уже давно не мальчик, но в тот миг
захотелось вдруг вновь оказаться ребенком... боги, он убил!
За окном шумел дождь, бились на полу
тревожные тени. Рэми сидел в своей комнате, обхватив голову руками,
и терпеливо ждал деревенского дознавателя. А вместе с ним и смерти.
Чего же еще? Кто поверит, что человек зверем был? Что не
тяжелобольного юношу Рэми убил, а чудовище? Да он и сам себе не
верил. Вспоминал стекленеющие глаза оборотня, его искривленное
болью лицо, струйку крови из-под кинжала, и не верил!
Всего лишь оборотень — что его
убить, что дикого зверя.
— Я мог бы иначе...
Ты не просто парня убил, а
оборотня, если бы не убил, кто знает, кого бы он задрал...
Опять этот голос? Как давно его не
было? Пять лет, десять?
Снова это безумие? А Рэми надеялся,
что с этим справился, перерос...
Он прикусил губу и встал с ложа, не
в силах усидеть на месте. Услышав стук в дверь, остановился,
готовясь к аресту. Но вместо дознавателя с вечерней прохладой
шагнул в маленькую комнатушку Жерл, и на душе сразу стало
легче.
Никого не хотел сейчас видеть Рэми,
а вот похожего на грозного медведя старшого будто давно и
мучительно ждал. Мокрый и неожиданно тихий, Жерл заполнил собой
небольшую каморку, сбросил с широких плеч тяжелый от дождя плащ,
сел на узкую кровать и замер, будто не зная, что сказать и что
сделать. Пахнуло свежестью и влагой, упали с переброшенного через
сундук плаща тяжелые капли. И Жерл, задумчиво запустив пятерню в
седеющие кудри, тихо приказал: