Регент вздыбился и застыл посреди кабинета. Локьё добился, чего
хотел – спутал приоритеты. Теперь Бгоро нужно будет несколько часов
накручивать себя по новой, чтобы опять поднять тему фон Айвина и
возобновления военных действий. Но эрцог не сомневался, он –
накрутит.
Бгоро ещё пару секунд поторчал чёрной статуей посреди кабинета,
потом дёрнул ушами и снова зарысил. На этот раз – к креслу.
Разговор утомил новоявленного регента. Локьё не следил за тем,
сколько нервной энергии вкладывал в слова, и у бедняги разболелась
голова.
Бгоро, впрочем, продолжал дёргаться и ёрзать, как мальчишка,
получивший подзатыльник. Он мысленно продолжал спор, но аргументов
пока не находил.
Локьё то и дело косился на него. Регент отличался оригинальной
внешностью и взоры притягивал отменно.
Бгоро Тауэнгибер выглядел излишне смуглым для доминанта. Кожа
его была не просто коричневой от загара, а чёрной. И лет пятьдесят
назад эрцог знавал его золотисто-кудрявым блондином.
Теперь регент голову тщательно брил. Но из-под черного пигмента
всё равно пробивался нежный золотистый тон.
Тауэнгибер болезненно относился к нечистоте собственной крови.
Ходили слухи, что он и волосы выпрямил, но скрывает это до поры,
видимо, ожидая, когда хорошо знающие его сдохнут.
Локьё вздохнул и закашлялся: горло распухло от невысказанных
слов.
Завтра этот разговор, скорее всего, повторится. Регента
невозможно убедить в чём-то, расходящимся с его собственным
мнением. Он затыкается не за тем, чтобы обдумать чужие аргументы,
но чтобы подобрать свои. Впрочем, Пфайфер, тот – вообще не слушает
никого, кроме себя.
В висках заломило, и Локьё прикрыл глаза.
Дверь разъехалась, вошёл молодой помощник Домато.
– По вашему слову, мой лорд, – сказал он непротокольное,
понимая, что Тауэнгибер совершенно не в курсе взаимоотношений
эрцога и свитских и не знает, что заходящие даже по приказу,
никакого права голоса в кабинете Локье не имеют.
Значит, Домато послал Элиера прервать этот навязчивый
разговор…
Пару часов назад эрцог сбросил врачу медицинское заключение,
присланное имперским капитаном. Сбросил, так и не успев
прочесть.
Домато прочел, и он озабочен?
– Извини, Бгоро, я должен на время отдать своё тело медицине, –
равнодушно сообщил Локьё, поднимаясь из кресла.
– Я не претендую на тело, – скривился регент, но не встал, чтобы
уйти.