В целом налет
получился откровенно неудачным: медленные бипланы не могли уйти от
более скоростных итальянских С202 и понесли основные потери именно
на пути обратно. За один торпедированный старый линкор англичане
заплатили семнадцатью торпедоносцами, тоже, впрочем, не слишком
новыми.
Нападение
линкоров, воспоследовавшее после удара с воздуха, тоже особых
дивидендов британцам не принесло и не обернулось большим провалом
только по одной причине - итальянцы банально не смогли найти в
ближайшей округе достаточного количества ударных самолетов для
налета на слабо защищенные с воздуха линкоры, иначе бы пришлось бы
островитянам попрощаться с еще частью своей военно-морской мощи. А
так стороны поперекидывались снарядами в стиле Первой Мировой,
англичане на переделе дальности постреляли по городу - 27 убитых
гражданских и несколько разрушенных ангаров в порту - и с чувством
выполненного долга удалились восвояси.
23 февраля
после небольшой паузы, связанной с атакой и последующей сдачей
окруженной в Тобруке группировки, немецкие войска продолжили
наступление на восток. Англичане все также пятились, огрызаясь
арьергардными боями, но не втягиваясь в полномасштабное сражение.
28 февраля немцы вошли в Мерса-Матрух а к 12 марта приблизились, а
Александрии на расстояние в каких-то пятьдесят
километров.
Не сказать,
что эти четыреста километров дались немцам легко: в условиях
господства на море английского флота, приходилось снабжать всю
стапятидеститысячную армию чуть ли не вьючным способом. Особенно
страдала техника, потери по техническим причинам зашкаливали,
кратно превышая потери от действий неприятеля. Конечно ремонтная
служба в немецкой армии была налажена выше всяких похвал, однако в
условиях, когда любую запчасть нужно тянуть в лучшем случае из
Бенгази - расстояние между Бенгази и Александрией на секундочку
1000 километров по прямой - порой приходилось буквально
канибализировалть запчасти, собирая из двух-трех поломанных машин
одну относительно целую. Хуже всего приходилось тяжелым "Тиграм",
не изжившим зимой 1943 года еще целый ворох детских болезней. А
поскольку, ломались они все время по одним и тем же причинам -
сказывалась слабая для такой массы ходовая - к середине марта из
150 первоначальных машин, под рукой у Роммеля осталось не полных
три десятка стальных кошек. Остальные застыли недвижимыми
памятниками немецкому танкостроению вдоль морского побережья,
брошенные ушедшими вперед войсками. Нет, их конечно еще можно было
починить, ремонтники этим даже активно занимались, но опять же
нехватка запчастей и громадные по европейским меркам расстояния
делали этот процесс весьма неспешным. Доходило порой до того, что
запчасти к танкам сбрасывали ремонтным бригадам на парашютах с
транспортных самолетов. Понятное дело, с хрупкими запчастями типа
двигателя или оптики, так поступать было противопоказанно, однако
что-то более крепкое: части трансмиссии, запасные катки, воздушные
фильтры, которые в пустыне то и дело забивались мелким песком из
Сахары - вполне.