Мишка спешно толкнул дверь и первым забежал в комнату
второго этажа, которого не должно было существовать. Следом влетел
Денис, размахивая руками, сражаясь с невидимыми демонами, Вася,
тяжело дыша и хватаясь за грудь и наконец, я, все еще стряхивающий
невидимых пауков с тела. Комната не сильно отличалась от той, что
мы видели на первом этаже: стол, диван, кресла, шкафы, ну и,
конечно же, сотни фотоснимков и картин.
- Мы что вернулись назад? – хрипя и пытаясь восстановить
дыхание, воскликнул Мишка.
- Мы точно на втором этаже. – Я сопел как паровоз, сердце бешено
билось в груди. – Уж поверь мне.
- Ладо, идем дальше.
Мы только и ждали этой команды и кинулись следом за нашим
лидером. Впереди была дверь, за ней еще одна и еще одна и так
происходило, казалось бесконечно. Мы открывали дверь, попадали в
очередную комнату украшенную фотографиями (стоит заметить, что
снимки не повторялись, хотя сказать это наверняка я не могу, было
их слишком много, я скорее не заметил, а почувствовал это)
подбегали к новой двери, и за ней было то же самое. Двери, двери,
двери, комнаты, снимки, бесконечные, серые, пугающие. Мы были в
ловушке и ощущали себя серыми мышками, которые в ближайшее время
станут частью мрачной коллекции чьего-то больного разума.
Остановившись в очередной комнате чтобы перевести дух, мы
отчетливо услышали, как скрипнули пружины кресла, как затрещали
подлокотники, приняв на себя вес человеческого тела, как гулко
застонали прогнувшиеся половицы, как кто-то тяжко вздохнул. Мы
переглянулись и опасливо покосились на стену, за которой
послышались тихие, неспешные шаги и еще какой-то шорох. Позже я
решу, что, наверное, так шуршит мантия, волочащаяся по полу
вслед за ногами хозяина. Шаги приближались и если бы мы остались на
месте, стоять как вкопанные полоумные дети, то, скорее всего, через
секунду лично бы познакомились с владельцем дома. Но мы не
остались. Закричав, что было сил - а скрываться смысла уже не было
- мы кинулись к двери, что вывела нас в длинный, словно тоннель
метро, коридор. Его освещало лишь тусклое оранжевое пламя редких
свечей в настенных канделябрах. Закрыв за собой дверь на удачно
подвернувшийся шпингалет, мы пулями помчались по нему в пугающую
пустоту впереди.
Я не знаю, сколько мы бежали, может чуть больше десяти
минут, может чуть больше десяти секунд, пока не увидели вдалеке
последнюю дверь в этом путешествии. Помню лишь, что выдохлись все,
даже Мишка, который, по моему мнению, уже в том возрасте мог
совершать марш-броски на двадцать километров. В груди и боку
кололо, сердце пульсацией отдавало в глаза, которые должны были
вот-вот выпрыгнуть из глазниц и покатиться по полу, повсюду, куда
не глянь, расцветали яркие разноцветные пятна, голова кружилась, а
легкие с трудом перегоняли воздух. Мы привалились к стене и,
передохнув минут пять, двинулись дальше, но уже шагом, тихим,
неуверенным на подкашивающихся ногах. Иногда нам казалось, что мы
слышали легкие шаги за спиной, медленное шарканье тапочек по
бревенчатому полу и последующие звонкие удары стелек о босые ноги.
Но повернувшись никого за спиной не видели.